Юрий Лянкэ с трибуны Генассамблеи ООН ограничил суверенитет страны

Фото: ruvr.ru

После скандального номера Саакашвили на Генассамблее ООН, от которого покраснели даже в Грузии, премьер Молдавии Юрий Лянкэ на той же трибуне, может быть, и не выглядел слишком ярко. Но это ему было и не к чему.

Во-первых, в его стране покраснели еще до его выступления. С 23 сентября коммунисты взяли в протестный оборот все правительственные и государственные учреждения. Это у них называется началом "бархатной революции", которая совсем не обязательно свершится.

Во-вторых, в отличие от Саакашвили Лянкэ все-таки есть что терять. Тот в ООН закруглялся - это был его дембельский аккорд. А этот лишь дебютировал. Лянкэ только вживается в статус главы правительства. Хотя, конечно, знает, как вести себя в дипломатических кругах. Все-таки был министром иностранных дел. Но сейчас - первое лицо. И его спич тоже заслуживал внимания, по крайней мере, в Молдавии.

И не сказать, чтобы от тезисов Лянкэ что-то на самом деле зависело, как вряд ли что-либо уже зависит и от молдавской власти. Но по ним тоже можно судить о состоянии республики. Они как диагноз, если не явка с повинной.

Тем паче, что с международным сообществом, особенно с его западным крылом, официальный Кишинев делится своими мыслями гораздо чаще, чем с собственными гражданами. Поэтому где как не здесь им узнавать, что им светит и к чему готовиться?

Но выступление Лянкэ в ООН - совсем не тот случай. У него получился набор слов. Их было много и обо всем: Приднестровье, Сирия, Кения, Ближний Восток, Вильнюс, саммит, реформы, амбиции, евроинтеграция. О последней - с особым чувством и придыханием.

Он хотел объять необъятное, но ущемил собственное. В смысле - государство. В обилии формулировок и пафоса сентенция "о разумном и достаточном уровне суверенитета", быть может, и затерялась, но отдельно слух все же резанула. Изрек эту фразу Лянкэ в контексте приднестровского урегулирования, когда рассуждал о трансформации миротворческих сил в международную миссию гражданских наблюдателей, но говорил-то о своей Молдавии. Хотя, видимо, и не совсем о своей - уж слишком настойчиво он преподносил ее проевропейской.
После его признаний в вечной любви и беспрекословной преданности Евросоюзу, наверное, даже тот, кто хотел вникнуть, так и не понял, какой именно суверенитет Кишинев для себя будет считать достаточным. Можно ли вообще говорить о суверенитете страны, премьер которой ограничивает его неким "разумным уровнем"? И нужен ли такой стране премьер кроме как для того, чтобы представлять ее в ООН?

Любопытно, что Кишинев вспоминает о своем суверенитете лишь тогда, когда пытается навязать его Приднестровью, республике, которая уже два десятка лет живет своей жизнью. Но ее непризнанность, по большому счету, это все, что позволяет Молдавии чувствовать себя признанной.

Михаил Шейнкман