X 
Приднестровье новостей: 1406
Акция протеста новостей: 1685
Война в Украине новостей: 6118
Евровидение новостей: 504

Размышления о власти, морали и судьбе нашего мира. Часть 2

5 авг. 2022, 13:00   Аналитика
6158 0

В первой части нашего исследования мы говорили о природе власти. Продолжим эту тему. Власть связана с моралью, историей и судьбой.

Прежде чем говорить о морали, истории и судьбе рода человеческого, мы проанализируем вопрос о власти. Не все живущие обладают правом на её благосклонность. Великий и неоднозначный немецкий философ Фридрих Ницше считал, что воля к власти движет истинным человеком. Автор с этим постулатом не согласен. Мне ближе позиция другого великого немца, Артура Шопенгауэра, что воля к жизни – основа нашего воплощения. Однако проблема власти настолько важна, что её требуется исследовать пристально и предметно.

Хварна, источник силы

Размышляя о роли человека и корневых принципах власти, обоснуем то, что источником власти является человек – подобие Бога. Изначальный человек – дитя, возможно, даже инкарнация Всевышнего. Это относится, конечно, не ко всему роду, а к тому тотальному субъекту, что воплощает в себе по преимуществу все основные характеристики и принципы божественного бытия, божественного состояния, божественной сути. Кто этот человек? Как власть соотносится в его существовании с бытием и временем? Что есть для него власть? Что наделяет его этой властью и почему именно он, а не другой, почему не иные, а человек? И, главное, - кто есть человек и в чем его миссия?

Начнем с того, что постараемся проследить все те здоровые, природосообразные теории, где раскрывается суть власти и человека.


Авраамическая традиция – очень интересная и проблематичная религиозная доктрина. Это касается как иудаизма, так и христианства и ислама. Однако сейчас обратимся к другой стороне этой медали, более нам незнакомой и загадочной. Не удивительно, что все не авраамические традиционные доктрины в основе культуры и цивилизации видели у корней мироздания человека. Это, в частности, зороастризм и одновременно предшествовавшая ему более ранняя доавестийская религия маздаизма. Согласно этой религии, у основ древнейшей цивилизации, в Золотом веке, был Йима, сын Вивахванта. По наиболее ортодоксальным верованиям маздаистов, он был царем Земли. Многие религиозные доктрины говорят нам о том, что он был одновременно богом. Так считают кафиры из Кафиристана, живущие в Гиндукуше последние афганские приверженцы наиболее ортодоксальной, ранней формы маздаизма. Пребывающие сегодня под прессингом мусульман-талибов, кафиры-огнепоклонники называют бога Имрой.

Зороастрийцы называют Имру Йимой Сияющим, ибо, по их верованиям. в годы своего правления был он настолько благ, что от него исходило непрекращаемое сияние, излучаемое его хварной. Хварной иранские маги называли источник силы и власти, что принадлежит лишь чистым душам. Пока Йима хранил праведность, хварна принадлежала ему, и, следовательно, ему принадлежала и власть над всем мирозданием.

Об этом боге Золотого века иранский поэт Фирдоуси (Х в. н.э.) в «Книге царей», своем бессмертном историческом, мифологическом, религиозном творении, пишет: «Так триста лет прошло за веком век. Не знал в то время смерти человек». Однако, согласно той версии, что восторжествовала в более поздние пореформенные времена, Йима возгордился: «Мир таков, каким я его устроил». Сказав это, Йима признал себя выше бога и лишился хварны.

Еще раз отметим, что эта версия более поздняя. По изначальному мифу Йима сам был богом, ведь он брат властителя Манвантары Ману, а по Авесте – сам тот, кто правит в этой эре Ману, т.к. только он пережил великий потоп и предшествовавшее ему оледенение. Можете представить, как это было давно, если его Золотой век предшествовал ледниковому периоду.

Право на правление

Вопреки устоявшемуся, распространенному тезису, что история – это непрерывный прогресс, некоторые верования полагают, что это не так. В основе истории, считают они, лежит нисхождение, утрата первоначальных принципов божественной чистоты и совершенства в человеке. Тот, кто изначально был богом, стал тварью земною вследствие краха его правления на земле.

Дискредитация роли человека есть не только бунт против человека, но бунт против его Бога, которого вначале лишили статуса бога, затем царя, затем, отделив от человека, противопоставили Отца сыну, низвергнув до роли животного и раба.

Сегодня идет уничтожение сути образа Отца и внушение человеку нечеловеческих принципов и основ существования. Истинный Бог превращен в дьявола только потому, что противостоит традиции властей предержащих. А Он противостоит и будет противостоять, ибо вечен и бессмертен, и ничто не может повергнуть его волю, даже если последний воин отвернулся от Него. Бог есть сын времени и царь его, значит, его время еще не пришло.

Исключение же Бога из системы координат увязано лишь с тем, что Он – человек. Новые «боги» уже не человекоподобны – они, скорее, нечто инопланетное и чуждое человеческому роду, ибо они и люди находятся в состоянии соподчинения, в состоянии владыки и раба.

Мы снова возвращаемся к тому, что есть хварна. Ведь именно ее наличие, согласно законам ариев Ирана, давало право на правление и приравнивало к богам. Царь по преимуществу не только репрезентатор – он сам и есть воплощенный земной бог, и пока соблюдает положенные табу, он правит этим миром и своим царством. Хварной, или Фарром именуется та внутренняя световая сущность, божественная харизма, что дает право на власть, могущество и счастливую судьбу; она является частичкой солнца, ибо Фарр это также Солнце. Дословно - «слава и величие, верховная власть».

Смех не всегда радость

Считается, что вначале Фарр был символом Бога, позже – сакральным истоком благ без конкретной персонификации. Хварна была первейшим атрибутом власти шахов-царей, являясь залогом их богоизбранности. Фарр Кеянидов, династии иранских царей, упоминается во многих священных текстах. Фарром обладали также воины и герои.

В целом Фарром, согласно иранской религиозной традиции, обладают все люди, для которых он воплощается в счастье, удаче, богатстве. «Не насмехайтесь ни над кем, ведь те, кто насмехается, сами становятся осмеиваемыми, и их фарр (= счастье) уничтожается». Конечно, весьма сложная для нашего мира сентенция, ибо сегодня в околокультурных кругах легче потерять голову, чем прекратить величественное восхождение в собственных глазах при помощи насмешек и подколок.

Смех же весьма отличен от радости. Смех как сатира едок, но имеет оправдание в рамках социальных и политических условий нашего бытия. Насмешка есть унижение, унижающий же всегда должен знать, что не ведает он путей господних, и сокрыт для него путь предопределения. Насмешка не признак ума, а алогичное соединение противоположностей, и содержит лишь крупицы мудрости, соединенные с несоединимым, нелогичным и, следовательно, раздражающим наше сознание. Это раздражение мы и воспринимаем как смех. Унижая другого с целью развеселить остальных или тем более себя, собеседник скрыто и трусливо переходит в стан врага, при это переставая быть воином. Боясь поднять забрало, он выдает все за дружеское ёрничание, ибо нет у него сил раскрыть правду, исток своего поведения, своих поступков, и тем самым он тотально противопоставляет себя хварне, т.е. состоянию славы и величия.

Как шут несводим на одном пространстве с магом или царем, ведь для него мир не имеет великой, не подвергаемой издевке ценности, так и насмешка несводима с состоянием хварны. Одна опускает, другая возвеличивает, и обе сближают себе подобных. Хварна всегда возвышает своего носителя. Она тотально противопоставляет его и окружающий мир, ибо носитель хварны есть субъект света, а где свет, там уходит тьма.

Эти противоположности бытия несводимы. Скорбь современного бытия, отягощенная постоянно реактуализируемым двухтысячелетним распятием Сына Божьего, слезами его Матери, скорбью ее воинства, всего ангелического мира, тем более делает невозможным любое отступление от этики того мира, что ищет своего спасителя, человека-бога, наделенного полнотой хварны. Его приход обновит скорбящих радостью возрождения и воскрешения, и создаст основы для новых начал и для дальнейшей радости, которая неразделима со здоровым природосообразным существованием. Носитель хварны очищает мир, он дает основу возрождению, ибо хварна – это свет солнца на челе и в сердце человека. Обладание ею делает истинным все. Но ждет мир этого всего уже тысячелетия, ждет своего предначертанного Заратуштрой Спасителя, ждет прихода благого Царя Мира.

Лишь возродив мир к бытию, к жизни, вкушению благ и радости, Спаситель создаст основу и возможности для мира радости и перечеркнет скорбь. Нынешний же смех не есть смех радости. Это звук пира во время чумы, ибо еще не свершилось то, что ждет человека при дверях финала его истории. Трагедия, которую пытаются выдать за фарс, дискредитирует любого человека, обладающего интеллектуальной совестью.

Условия для чуда

Важно понимать, что Фарром, хварной, этой короной божественных царей, могут владеть народы, нации и государства. Рок, довлеющий над ее обладателем, будь то человек, божество или социальная организация, выносит носителя за рамки дурной причинно-следственной обусловленности и детерминизма, создает условия для креативности бытия, для чуда и теофании, то есть непосредственного явления божества.

Теофания разрывает ленту профанного времени, ленту обыденности и повторения. Теофания, неотделимая от явления Того, кто обладает хварной, становится иерофанией – мощнейшим импульсом к развитию и социальной организации любого уровня. Люди вроде хранителя Иерусалима Балина, вдохновенные старцы вроде протопопа Аввакума или герои типа Роланда и Лоэнгрина разрывали однотипную ленту времени, внося в ход истории частицы сакрального, сверхчеловеческого бытия с его сокрытыми от глаз профанов истоками, чудесами и реалиями.

Они, по сути, рождали иную темпоральность с только ей присущими законами и реалиями. Теофания обладателей хварны была высшей формой теофании и давала мандат на организацию любого этатического, государственного строения, не только наполняя его смыслом, но зажигая его надчеловеческой по своей реальности идеей. В этом суть метеорного, космического вторжения хварны и ее иерофании, меняющей вокруг себя весь мир, трансформируя не только субъекта-носителя, но и окружающее пространство.

Как писал наш соотечественник, великий философ Мирча Элиаде, «нечто, не принадлежащее этому миру, неопровержимо проявляется и тем самым указывает какое-то направление или определяет какое-то поведение. Желание религиозного человека жить в священном равноценно его стремлению очутиться в объективной реальности, не дать парализовать себя бесконечной относительностью чисто субъективных опытов, жить в реальности, действительном, а не иллюзорном мире. Подобное поведение обнаруживается во всех планах существования. Но особенно оно проявляется в желании религиозного человека перемещаться в освященном мире, т.е. в священном пространстве. Именно по этой причине разработаны технические приемы ориентации, которые в конечном итоге являются приемами построения священного пространства. Не нужно полагать, что речь идет о человеческом труде, что человеку удается освятить пространство благодаря собственным усилиям. На самом деле ритуал построения священного пространства действителен лишь тогда, когда он воспроизводит творения богов. Но для того, чтобы лучше понять необходимость ритуального построения священного пространства, нужно остановиться немного на традиционном понимании ‘мира’ и мы немедленно убедимся в том, что всякий ‘мир’ является для религиозного человека священным» («Священное и мирское»).

Здесь, выходя за рамки поднятых выше проблем, Элиаде ставит новые, очень интересные. Но к ним следует наше дополнение. Не пространство организует людей, время и почву для чуда и иерофании, а человек, разрывая пространство, своим личным подвигом или даром богов вносит в мир, в пространство энергию нового. Не «иное» здесь чудно (как считал Элиаде, восторженный, подобно многим мистикам начала ХХ века, века крушения старого благородного мира), не «иное» здесь творит мир, врываясь и создавая основу, но наше – благое, ваалическое, то, что сохранилось от давно позабытого царства Ахуров и Йимы с их благими истинами. Это благое имманентно нашему миру. Оно сокрыто от глаз и сознания, злой воли жрецов Вторгшегося, ненавидящего все земное. Тщетны те, кто вне рода человеческого пытается построить храмы, которые всегда росли и растут лишь из душ хранителей земной правды, заключенной в том, что это есть лучший из миров, и человек – его хранитель, первосвященник храма мира сего, источник всех его благ и иерофаний, ибо только он структурирует природу своим существом и бытием. Он наполняет натуру космоса сознательным волевым действом и целью, он репрезентует мир Бога в его временной отдаленности.

Последние годы ставят множество вопросов и раскрывают множество проблем. Время диктует свою энергетику и свой сакральный дух. Но есть основные общечеловеческие проблемы. И есть новые вызовы нашего времени, более ужасные, чем ужасы средневековья, более ужасные, чем фантасмагории западных мистиков и писателей. Пока иные, вторгшиеся в этот мир, пытаются перекроить его, человек, борясь и погибая, противоречит им, сохраняя, в отличие от животного и хищнического миропонимания, память истоков. Конечно, речь идет лишь о настоящем человеке, человеке Христа и Заратуштры, борце за поставленные некогда, сокрытые от глаз профанов, великие цели. Лишь такой человек рвет ленту времени и пространства, устремляя свой взор к отдаленному скорбящему Богу и его Матери. Лишь такому Мать дает право поставить свою волю во главу всего и начать борьбу за вечное возвращение к тому, что некогда было утрачено, но что незыблемо, вечно и пребудет всегда, в отличие от сиюминутного проекта сил хаоса и профанизма.

Вячеслав Матвеев

(продолжение следует)

0
0
1
0
0

Добавить комментарий

500

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter

© Бизнес

Как вы оцениваете решение об индексации пенсий на 6% с 1 апреля?