Мариан Лупу: «Мы сами определяем правила и направления своей игры»

Фото: noi.md

Мариан Лупу стремительно и ярко вошел в политику, работая в команде Владимира Воронина. Был министром экономики, в 2005 году, пройдя по спискам ПКРМ в парламент, был избран спикером законодательного органа. В 2009 году перешел в Демократическую партию и возглавил ее. Однако, несмотря на громкую заявку и тогда еще пик популярности, главой государства так и не стал, несмотря на трехкратное участие в выборах президента в качестве кандидата (дважды в 2009 и в 2011 годах). Став спикером парламента в конце 2010-го, в течение года исполнял обязанности президента – в отсутствие законно избранного главы государства. Весной 2013 года был снят с поста спикера молдавского парламента общими усилиями своих же соратников либерал-демократов и оппозиции в лице коммунистов – в ответ на отставку правительства либерал-демократа Владимира Филата.

О своем видении политической ситуации в Молдове, а также о позиции ДПМ, входящей в состав властной коалиции, Мариан Лупу рассказал в интервью Ирине Астаховой.


- Господин Лупу, 7 ноября Вы стали председателем парламентской фракции Демократической партии, которую Вы же и возглавляете. Это событие прошло незаметно. Что изменилось в Вашей деятельности со сменой статуса?

- Это решение внутрипартийного характера, и оно не стоит того, чтобы вносить его в событийный ряд. Речь шла о том, чтобы лучше организовать работу фракции, усилить связь между председателем партии и фракцией. Лично для меня в данном случае ничего не изменилось.

- Вы высказались за сохранение названия государственного языка в Конституции. К какому решению по этому вопросу пришла Ваша фракция?

- Я не первый раз говорю об очень важном европейском критерии - о праве каждого человека на самоопределение, на определение своей идентичности - этнической и языковой. Это фундаментальный принцип, который прописан и в Международной хартии прав человека.
Решение Конституционного суда РМ мы не комментируем, мы принимаем его к сведению. Но считаем, что это решение не отменило положения 13 статьи Конституции РМ, оно лишь дало идентичную юридическую значимость обоим названиям государственного языка.

На мой взгляд, как называть язык, на котором говорит большинство населения, решает каждая страна самостоятельно. Это даже не дело науки. И этому есть масса европейских примеров. В частности, в Черногории приняли решение называть язык черногорским, хотя научный подход свидетельствует о том, что это сербский язык. Та же история в Македонии и других странах.

К сожалению, политический класс Молдовы вот уже 22 года не может решить языковой вопрос. Наоборот, радикально поделенные правые и левые партии используют этот фактор, чтобы поддерживать общество в состоянии некой психологической войны, разделенности и ненависти. Что нехорошо и не ведет к консолидации.

Позиция ДПМ. Учитывая право каждого гражданина РМ на языковое самоопределение, мы предложили провести референдум по этому вопросу. Каждый человек сам должен решить, как называется язык, на котором он говорит. Сегодня мы находимся на этапе разработки проекта постановления парламента. Гипотетически референдум может быть проведен в любой момент следующего года, но не позже чем за два месяца до даты выборов.

В начале следующего года, во время зимней сессии парламента, мы предложим нашим коллегам поддержать это решение. Для того, чтобы инициировать этот законопроект, нужны подписи как минимум 34 депутатов. А у нас во фракции всего 16 человек. Таким образом, нам понадобятся дополнительно подписи представителей других парламентских фракций.

- ДПМ продвигала в парламенте идею изменения избирательной системы РМ. Какова судьба этого проекта?

- Законопроект был принят парламентом и потом успешно в течение одной недели отменен. Впоследствии ДПМ доработала его, обновила и направила официально в Венецианскую комиссию за демократию через право. Вопрос этот комплексный, и мы должны иметь точку зрения таких важных структур, как Венецианская комиссия и Совет Европы. Ждем ответа.

С другой стороны, мы ведем разговоры с нашими коллегами, партнерами, потому что еще до начала официального рассмотрения законопроекта в парламенте, мы должны заручиться поддержкой как минимум 51 депутата. Просто инициировать проект без положительного результата – такой подход нас не устраивает. У нас серьезная идея, и подход должен быть серьезный. Будет поддержка правящей коалиции – тогда этот закон будет принят. Не будет поддержки и будут замечания со стороны СЕ, тогда нам придется продолжить диалог уже после парламентских выборов.

- Это год был сложным для всех партий власти, в том числе для ДПМ, учитывая громкие скандалы. Можно ли говорить о последствиях – как эти события повлияли на структуру, членство, ситуацию в партии?

- Эти скандалы повлияли не столько на саму партию, сколько на страну, на общество, на эффективность деятельности правительства и правящих структур.

Какие выводы мы сделали из всего этого? Прежде всего, это было движение вперед в развитии нашей политической культуры. В Республике Молдова, к сожалению, до сих пор не было достаточного опыта коалиционного управления, а опыт прошлых лет был не самый удачный.

Коалиционная структура не простая, нужно уметь работать в ее рамках. Так получилось, что нам пришлось работать и учиться всем вместе. У каждого есть своя доля греха. Но самое главное не наличие разных позиций, а способность к достижению компромисса и принятию общего решения. В итоге мы преодолели разногласия и вышли из политического кризиса.

Тем не менее, все эти скандалы, взаимные обвинения давали обществу очень плохие сигналы и вырабатывали, скорее всего, недоверие электората к возможности коалиционного управления. Однако именно коалиционное управление – исключительно важный фактор для укрепления демократических институтов. В условиях нашего менталитета, нашей политической культуры, однопартийное управление, к сожалению, скатывается в канву авторитаризма, чего я для моей страны категорически не желаю.

- О ДПМ говорят как о партии «закулисья», специализирующейся на «подковерной» борьбе: внешнему наблюдателю и, судя по всему, большинству членов партии, видны только последствия принимаемых решений. Можно ли говорить о параллельности структур ДПМ?

- Категорически нет. Ваше утверждение очень тяжелое, без подтверждения. Есть анекдот на эту тему, я не стану его воспроизводить, но заканчивается он словами: «Это все злые языки».

Начнем с общей картины всего политического класса и всех партий в Молдове. Мы не можем говорить, что одна-две партии здесь супер транспарентны, а другие нет. Мы все очень сильно похожи друг на друга. Люди в партиях, пусть с разными идеологическими взглядами, но менталитет и уровень развития практический одинаковый.

Что касается ДПМ, у нас четко прописана форма управления: национальный совет, политисполком. Самые важные стратегические вопросы ДПМ всегда принимала на уровне национального совета, куда входит более 250 человек.

На последнем съезде партии мы внесли изменения в уставные документы и сформировали еще один орган - постоянное бюро партии, куда входят председатель, его заместители, почетный генсекретарь. В рамках этой структуры мы принимаем решения буквально еженедельно, а если требует ситуация – по нескольку раз в неделю.

- Можете ли Вы подтвердить или опровергнуть слухи о том, что господин Плахотнюк намерен покинуть партию и заняться другим проектом.

- Мне очень жаль, что наше медийное поле, как и все общество, чаще всего основывается на слухах. Мы говорим, когда есть основа, а если нет основы, тогда говорить не о чем. Просто постоянно перед кем-то оправдываться, я думаю, что это будет навязанная нам тактика. А мы не любим, когда кто-то пытается навязать нам свою тактику. У нас есть своя тактика, своя стратегия, и мы сами определяем правила и направления своей игры. Поэтому отвечу односложно: Демократическая партия консолидирована. На уровне руководства, территориальных организаций, я думаю, что она консолидирована как никогда раньше.

- ДПМ является частью коалиции власти. Будет ли эта коалиция участвовать в выборах?

- Никогда не ставился и не будет ставиться вопрос о том, чтобы формировать единую коалицию для участия в выборах. Партии разные, электорат разный, идеология разная. Мы не можем сравниться с либералами или даже с большей частью наших коллег либерал-демократов, которые – и у них есть на это право – идентифицируют себя с румынами, называют язык румынский. По этому и другим вопросам у нас есть иная точка зрения. На выборы мы будем идти самостоятельно, как это было и раньше. Мы не говорим о формировании каких-то предвыборных коалиций, но, как и в прошлом году, безусловно, будем рассматривать вопрос о постэлекторальных коалициях.

- Как вы относитесь к появлению господина Иона Стурзы на съезде либералов-реформаторов? Возможно ли его возвращение в политику, и как этот новый игрок повлияет на ситуацию?

- Я отношусь очень ровно, спокойно и даже, сказал бы, безразлично. Потому что любой гражданин Республики Молдова, будь то Ион Стурза, Ион Попеску, или Петреску – вправе сам принимать решение – подключаться ему к политической работе или нет.

И я не согласен с тем, что появляется еще один игрок. Игроки – это партии. Появление Стурзы на съезде либерал-реформаторов – это значит, что, возможно, еще один человек будет в управлении, руководстве этой партии. Меня, как партию, это особо не волнует, потому что мы не конкурируем ни с либералами, ни с либерал-реформаторами за унионистский электорат, у нас совсем другие избиратели. Я думаю, что здесь нужно кому-то другому заботиться и ломать голову.

- Как складываются у Вас отношения с господином Филатом? Можно предположить, что они могут ухудшиться перед выборами?

- Никогда не говори «никогда». Мы не можем сказать, что будет завтра, через неделю или месяц. Я не претендую на роль оракула и не могу делать прогнозы. Могу сказать только одно: сегодня отношения ровные, более того, есть очень частое общение – то, чего очень не хватало раньше.

Не будем забывать, что партийные структуры – это не только партийные лидеры, но и партийные команды. И, находясь под влиянием разных позиций, разной информации, которая доводится до лидера (а во многих случаях эта информация настроена именно на провокации, чтобы обострить ситуацию), очень важную роль играет частое личное общение, обсуждение различных вопросов. Это сегодня получается у нас неплохо, на мой взгляд.

- На что рассчитывает ДПМ в Гагаузии, расшатывая ситуацию перед выборами башкана, парламентскими выборами? Не считаете ли Вы, что такое агрессивное поведение в Гагаузии может обернуться бумерангом для партии?

- Ваша постановка вопроса очень специфически тенденциозна. Во-первых, Демократическая партия – потому она и называется демократическая – что основывается строго на своих уставных документах.

- Но ее обвиняют в том, что она скупила независимых депутатов Народного собрания.

- Это самый легкий вариант попытаться объяснить несостоятельность тех политических кругов, которые выходят вот с такими заявлениями. Гораздо сложнее признаться в своей слабости, в своих отрицательных результатах, в том, что они теряют почву под ногами. И, наверное, с их точки зрения гораздо эффективнее применить метод: лучшая защита – это нападение.

Но вернемся к основополагающим пунктам моего ответа. Во-первых, речь идет о команде ДПМ в автономии. На том же уровне, на котором мы уважаем законы страны, мы должны из Кишинева уважать законные права автономии и решения ее органов, мы не должны туда влезать. Мы уважаем этот подход, автономия для нас не пустой звук. Именно в этом ключе мы рассматриваем и команду ДПМ в Гагаузии. С самого начала мы договорились о том, что они работают в автономном режиме.

Во-вторых, все, что связано с попытками скандализировать эту ситуацию, свидетельствует о том, что некоторые люди пытаются повернуть политическую борьбу на местном уровне в свою пользу и вытащить ее на национальный уровень. То, что, на мой взгляд, неправильно, и мы этого не позволим. Локальные вопросы - на то они и локальные вопросы, чтобы решаться на местном уровне.

- В какой ситуации, по-Вашему, оказывается Молдова после отказа Украины подписывать Соглашение об ассоциации с Евросоюзом?

- Украина не подписала соглашение в Вильнюсе. Не думаю, что этот факт повлияет на радикальную смену курса Украины. Это мое мнение, исходя из тех постоянных контактов, которые у меня есть с украинскими коллегами. Второй. Если бы Украина подписала соглашение, скорее всего, сформировался бы иной баланс сил на региональном уровне, в том числе это положительно повлияло бы на ход переговоров в формате « 5+2». Неподписание не ухудшает ситуацию, но и не улучшает ее.

Что касается двухсторонних отношений, будь то политический диалог Кишинев – Киев, или экономические отношения, я не вижу, как этот факт может влиять на ситуацию. Украина для нас остается стратегическим партнером. В каком положении оказываемся мы? В данном контексте парафирование Соглашения с Евросоюзом ведет к выполнению некого промежуточного этапа, который в дальнейшем позволит начать переговоры по статусу кандидата в члены ЕС.

- Но есть много стран в мире, которые подписали соглашение об ассоциации с Евросоюзом. И это не значит, что они претендуют на членство в ЕС.

- Мы не могли бы претендовать категорически на статус страны-кандидата, не пройдя этап соглашения об ассоциации. Да, он не гарантирует членство в ЕС, но открывает дверь для переговоров. Наша задача - работать над выполнением соглашения и тем самым формировать необходимую платформу для того, чтобы создать возможность для начала переговоров о статусе страны-кандидата. Кстати, неподписание Украиной соглашения в этом смысле может нам серьезно помочь, дает нам дополнительные очки и дополнительную мотивацию для ЕС, чтобы выйти на этот уровень.

По безвизовому режиму мы ждем окончательного решения Европарламента, решение Еврокомиссии уже есть. Очень возможно, что это решение будет принято до конца весны следующего года. Оно может быть не только принято, но и реализовано на практике в следующем году - для владельцев биометрических паспортов РМ. Это очень важно для консолидации государственности страны. В частности, для снижения потока запросов наших граждан на получение паспортов других государств – членов ЕС.

- Зона свободной торговли с ЕС – не получится ли так, что когда эксперты проанализируют, наконец, соглашение, выяснится, что оно может причинить вред молдавской экономике? Как это вдруг «выяснилось» на Украине?

- Я не буду комментировать то, что происходит на Украине. Мы не Украина. У нас совсем другая ситуация, другая конъюнктура. Давайте учитывать, что у нас нет металлургической промышленности и других направлений деятельности, которые есть на Украине. Посему ситуация иная.

Вопрос в нашем случае – это сельское хозяйство. Определенные моменты, безусловно, могут быть, хотя они не особенно острые. Почему? После вступления страны в ВТО в 2001 году простая среднеарифметическая таможенного тарифа составила более 12%. Но средневзвешенная таможенного тарифа – около 5%. Это означает, что по массе позиций РМ на протяжении многих лет вообще не применяет таможенных тарифов. По той причине, что это или социально важная продукция, либо сырье для нашей продукции.

В данном случае уходить с 12% до нуля - это было бы больно и сложно. Уходить с 5% до нуля – согласитесь со мной, это слегка иная ситуация. К тому же я, как экономист, могу сказать, что в области сельхозпродуктов мы не конкурировали и не будем конкурировать с Германией, Францией, Португалией, Бельгией и большинством стран ЕС. Основная конкуренция происходит с партнерами, с которыми у нас уже 20 лет беспошлинная торговля. Это Украина, Белоруссия, немного Россия.

Зона свободной торговли - это всегда определенные плюсы и минусы. Но если у нас 20 с лишним лет действует зона свободной торговли со странами СНГ, то я не вижу проблем, чтобы такого же уровня режим у нас был в торговых отношениях с Западом. А основной конкурент остается тем же – соседние страны.

При этом нужно видеть необходимость поддержки сельского хозяйства, модернизации для увеличения его эффективности. И в данном плане показательно, что реализации ENPARD – мощной финансовой программы поддержки сельского хозяйства – начнется в Молдове, скорее всего, с конца 2014 – начала 2015 года. Это будет хорошим подспорьем для нашего сельского хозяйства. Кроме того, отмечу решение, которое принимает на днях парламент – возврат к чистым 8% НДС на сельхозпродукцию.

- Готовы ли Вы к аргументу России, который прозвучал в отношении Украины, – о том, что европейская продукция будет беспошлинно перетекать в Россию, и она вынуждена будет закрыть свой рынок?

- Абсолютно спекулятивный аргумент в нашем случае. Это соглашение уже представлено нашим коллегам в Москве. Не думаю, что у тех политических кругов, которые захотят использовать эту ситуацию в узко политических целях, такие аргументы найдутся. Потому что у нас уже лет 10 существует зона свободной торговли с целым рядом европейских стран. Я сам подписывал в качестве министра экономики эти соглашения. И никто в течение 10 лет не поднимал вопрос реэкспорта. Все это подтянуто за уши.

Но нужно вести диалог, представлять информацию, показать, что рисков нет. Молдова не Украина. Это вам не 50 миллионов человек. У нас очень узкая экономика по структуре, и мы очень жестко следим за правилами происхождения товаров. РМ не сможет экспортировать товары металлургической промышленности. В случае с Украиной база другая и другой спектр экономики. Все под контролем, чтобы жестко эти правила использовать.

- Сложный вопрос с Приднестровьем, которое уже готовится к чрезвычайному сценарию. Не исключаете ли Вы варианта окончательного разрыва?

- Я знаю мнение определенных кругов Москвы, которые настаивают и просят, чтобы предприятия Приднестровского региона могли использовать все возможности, предоставляемые Соглашением об ассоциации с ЕС. Это светлые головы, чистые умы, которые понимают, что стоимость приднестровского вопроса очень высока. Порядка 70 процентов экспорта предприятий региона нацелено на ЕС, не вхождение в зону свободной торговли – это будет дополнительная финансовая нагрузка для них.

Что касается сценариев, то мы не впервые слышим различные декларации. И я не исключаю, что радикальные круги попытаются воспользоваться ситуацией. Но не думаю, что на этой волне Российская Федерация признает независимость Приднестровья – это будет формирование очень опасного прецедента, в том числе для РФ.

Ирина Астахова