Председатель ВСМ – о нулевой коррупции в системе правосудия и использовании полиграфа вместо преветтинга

Несправедливость, наблюдаемая годами, ситуация в полиции, низкое доверие к судебной власти — вот лишь несколько факторов, которые побудили его в подростковом возрасте выбрать изучение права, чтобы лучше понять законы и правила, управляющие обществом, и содействовать совершенствованию системы правосудия. Речь идет о временно исполняющем обязанности председателя Высшего совета магистратуры Сергее Карамане, который рассказал в интервью порталу Noi.md о том, как он оказался у руководства учреждением, о главной проблеме судебной системы, о сильном ударе, нанесенном судьями, о коррупции и «дыме без огня», о вмешательстве политиков в систему правосудия, о том, что в 2023 году не было зафиксировано ни одного случая взяточничества среди судей, о возможности использования полиграфа вместо предварительной проверки. Сергей Караман также обратился с патриотическим призывом к судьям.

Добрый день! Давайте начнем это интервью с краткого рассказа о вас. Что побудило вас начать работать именно в сфере права?

Вероятно, мною двигало желание вершить правосудие. Я думаю, что несправедливость, которую я видел в то время, когда был подростком, ситуация в полиции, низкое доверие людей к правоохранительным органам, побудили меня пойти по этому пути, изучать право, чтобы изменить ситуацию и по-настоящему вершить правосудие для людей.

Как все началось?

Я окончил Академию МВД им. Штефана чел Маре, потому что это было единственное в то время учебное заведение, где можно было учиться на бюджетном отделении. Я из многодетной семьи со скромным достатком, поэтому понял, что учеба в Академии полиции – это возможность получить высшее образование в области права. После этого, поскольку я окончил Академию с красным дипломом, меня распределили в Министерство внутренних дел, где я работал в экономической полиции. Позже я захотел вырасти профессионально и прошел конкурс в Национальный центр по борьбе с коррупцией, где проработал около двух лет. Затем я воспользовался возможностью учиться в Национальном институте юстиции, который готовит прокуроров и судей. Моим желанием было стать судьей, потому что в области права, с иерархической точки зрения, единственным представителем судебной власти является судья. После учебы меня направили в суд Флорештского района, где я впервые начал вершить правосудие. Я проработал 7 лет, после чего меня перевели в Криулянский район, потому что я хотел быть ближе к семье, так как мы из Кишинева. Я проработал в Криулянах около 5 лет, затем подал заявление и баллотировался на должность в Высшем совете магистратуры. Мои коллеги-судьи избрали меня тайным голосованием, как избирают президента страны, депутатов парламента, примаров, но избирателями являются судьи со всей страны. Соответственно, я получил мандат в ВСМ и на данный момент являюсь временно исполняющим обязанности председателя, избранным членами совета.

Вы уже больше полугода на этой должности, как вы видите ситуацию изнутри?

Хотелось бы вам сказать, что я многое сделал и многого добился, но, к сожалению, многими достижениями пока похвастаться не могу. Конечно, ситуация начала меняться. Мы в нынешнем составе начали с самого начала и стараемся, чтобы все конкурсы, все назначения, все решения, принимаемые ВСМ, соответствовали принципу меритократии, чтобы мы продвигали лучших, коллег-судей, у которых нет проблем с неподкупностью.

Это важно, потому что долгое время судьи работали таким образом, что имидж системы правосудия упал ниже некуда. Мы поняли, что на нас лежит большая ответственность за повышение доверия граждан к правосудию, и мы делаем это, основываясь на принципе прозрачности. Мы предложили нашим коллегам, членам ВСМ, проявлять нулевую терпимость к коррупции, быть полностью открытыми в плане общения с общественностью, прессой, в дискуссиях, в том числе с судьями на территории. Мы понимаем, что если хотим вернуть доверие общества к судебной системе, нам необходима открытость, потому что судебная система долгое время была закрытой. Если бы общественности было доведено до сведения, чем были обоснованы те или иные решения, потому что некоторые решения можно интерпретировать по-разному, я думаю, что все могло бы выглядеть по-другому.

Мы, конечно, не хватаемся за соломинку и понимаем, что у нас были и еще есть коллеги, которые выносили судебные решения, вызвавшие возмущение не только в нашем обществе, но и на внешнем плане.

Чего удалось добиться?

Нам удалось разблокировать ситуацию в Высшей судебной палате. Когда мы пришли, знает и общество, и вы тоже знаете, судьи Высшей судебной палаты подали в отставку в полном составе. В результате, если бы деятельность Высшей судебной палаты была заблокирована, многие дела не могли бы быть рассмотрены, причем речь идет не только о делах, переданных в ВСП, но и о делах, которые были на рассмотрении судов первой инстанции и апелляционных палат. Есть определенные процессуальные вопросы, которые рассматривает только Высшая судебная палата, например, передача дела из одного суда в другой суд. Поясняю на примере: в случае с делом, связанным с ДТП, где срок исковой давности не такой уж большой, рассмотрение дела пытались затягивать, чтобы избежать наказания, подали ходатайство о переводе дела в другую судебную инстанцию, и такое ходатайство могло быть рассмотрено только Высшей судебной палатой, а из-за тупиковой ситуации в ВСП первая инстанция не могла вынести решение по этому делу. Чтобы разблокировать ситуацию, избежать подобных ситуаций, мы прибегли к временному переводу некоторых судей из судов и апелляционных палат в Высшую судебную палату. Мы перевели семь судей, чтобы разблокировать ситуацию в ВСП, чтобы у нас не было подобных ситуаций. Это было первое действие, которое мы предприняли.

Я считаю, что у нас улучшился диалог с обществом, каждый раз, когда меня просили об интервью или комментарии, я откликался, не колеблясь, так делают и мои коллеги из Высшего совета магистратуры. Мы стараемся максимально общаться с прессой и обществом, чтобы общество знало, что происходит в Совете, какие у нас проблемы и с чем мы сталкиваемся.

Точно так же мы улучшили и тот аспект, который касается обоснования принимаемых нами решений, чтобы всем было понятно, почему Высший совет магистратуры действовал именно таким образом, а в другом случае – иначе, но в строгом соответствии с законом.

Что касается прозрачности принятия решений, мы публикуем все решения, все заседания транслируются онлайн и являются публичными. Хорошим делом, реализованным с самого начала и улучшившим деятельность Высшего совета магистратуры, является отказ от совещательной процедуры. Раньше, когда рассматривалась интересующая тема, члены ВСМ удалялись на совещание, обсуждали, голосовали, и не говорили, кто и какую позицию занимает. Они выходили из совещательной комнаты и объявляли только то, что ходатайство отклонено, причем без какого-либо обоснования или объяснения причин. Мы отказались от этой практики. Сейчас каждый может посмотреть заседание онлайн и увидеть, как каждый участник выразил свое мнение путем голосования. Конечно, у нас есть определенные законодательные запреты, мы не можем публично рассмотреть все вопросы, поэтому такие специфические вопросы решаются на закрытом заседании. Таким же образом мы обязаны обсудить дисциплинарные процедуры, хотим мы того или нет, но обсуждение должно быть тайным. В этих случаях собрание проводится за закрытыми дверями, но мы все равно пошли таким путем, что после обсуждения каждый участник имеет возможность публично отображать свой вариант голосования, и каждый может видеть, как проголосовал тот или иной член Совета.

Что не удалось?

Не удалось назначение судей в Высшую судебную палату. Мы не говорим о том временном переводе судей из других инстанций, это была промежуточная мера. Мне хотелось бы сейчас похвастаться тем, что у нас есть прекрасно функционирующая Высшая судебная палата, способная справиться со всеми проблемами, но, к сожалению, это не так. У нас есть проблема с прохождением судьями процедуры проверки.

Работа судьей ВСП – это вершина карьеры судьи, и фактически, в условиях верховенства закона, каждый профессиональный судья мечтает попасть в Высшую судебную палату. У нас парадоксальная ситуация, когда в Высшей судебной палате имеется 11 вакантных должностей судей и всего 7 кандидатов, которые зарегистрировались, и пришлось продлить срок регистрации.

Как видите, процедура эта долгая. На данный момент у нас нет ни одного кандидата, прошедшего предварительную проверку, чтобы мы могли начать конкурс. Это затягивается, и мы не знаем, как долго продлится такая ситуация. Хотя изначально Комиссия по предварительной проверке планировала провести первые слушания в начале октября, мы видим, что публичных слушаний у нас нет. Вы знаете случай с Юлианом Мунтяном, и, вероятно, Комиссия по предварительной проверке хочет сделать все возможное, чтобы подобных инцидентов больше не было. Поэтому я думаю, что они пойдут по пути запроса полной информации по всем кандидатам, чтобы мы не оказались вновь в подобной ситуации.

У нас нет членов Высшего совета магистратуры из числа судей апелляционных палат и Высшей судебной палаты. Мне бы хотелось, чтобы мои коллеги из этих учреждений приняли участие в конкурсе и пришли к нам в Высший совет магистратуры, чтобы помочь нам реформировать систему правосудия в интересах граждан.

Почему они не приходят?

Я подозреваю, что именно из-за оценки Комиссии по предварительной проверке, которую необходимо получить. Во-вторых, в Высшей судебной палате не так много судей, которые могли бы прийти. На самом деле в Высшей судебной палате сейчас находится Анатолий Цуркан, который пытался пройти процедуру предварительной проверки и не прошел ее, есть Мариана Питик, которая теоретически могла бы прийти, но не сделала этого. Я не знаю, в чем причина. К сожалению, в Высшей судебной палате нет других судей.

Нехватка кадров?

Да. В Высшей судебной палате остались только эти двое судей из действующих судей, остальные – временно переведенные. В Высшей судебной палате есть еще третий судья, Алена Мирон, которая также пыталась пройти процедуру предварительной проверки, но не прошла ее. Она оспорила это решение Комиссии по предварительной проверке, и заключение Высшей судебной палаты по ее апелляции было благоприятным. Сейчас она ожидает повторной проверки.

Не слишком ли сложна эта проверка? Не слишком ли много аспектов нужно учитывать?

Да, это действительно не простая и не легкая процедура. Эту процедуру прошел весь нынешний состав Высшего совета магистратуры, за исключением Нины Чернат, так как она из предыдущего состава Совета, но она остается, пока будет назначен другой судья из апелляционных палат, так как она пришла в ВСМ из Апелляционной палаты. Ее мандат был продлен, но она должна быть заменена. Поскольку у нас нет кандидатов, Нина Чернат остается членом Высшего совета магистратуры, правда, ее полномочия ограничены, она не может участвовать в обсуждении и голосовании по многим вопросам, которые связаны с карьерой судей, поскольку уполномоченный мандат на самом деле не дает ей полноты прав при осуществлении функций члена ВСМ. Одной из причин, по которой коллеги из апелляционных палат не хотят участвовать, вероятно, является Комиссия по предварительной проверке и внешняя оценка, которую необходимо пройти.

Вы спросили меня, сложна ли процедура. Да, это, конечно, непросто. Непросто и с той точки зрения, что сроки, которые установлены Комиссией для предоставления определенной информации 20-летней, 15-летней, 10-летней давности, очень сжаты. Даются два-три рабочих дня, по крайней мере так было в моем случае. Я должен был предъявить кредитный договор, который был заключен 12 лет назад. Я, правда, его не хранил. Как только вернул долг банку, то подумал, что эта бумага не нужна. Мне пришлось поехать во Флорешты, обойти в Кишиневе все филиалы банков, куда подавали документы я, моя жена и родители. Потому что проверяется не только то, насколько вы лично были честны и корректны как кандидат, но и ваши близкие родственники. Речь идет о детях, жене, родителях, кумовьях, проверяется более широкий круг родственников кандидата. И тогда да, может случиться так, что даже если бы вы были честны, соблюдали все правила, но при этом кто-то из ваших родственников сделал вам подарок или пожертвовал что-то, Комиссия обязательно спросит этих людей, откуда у них деньги. Если они не смогут объяснить происхождение этих средств, это будет основанием для отклонения вашей кандидатуры. И да, это сложная процедура, непростая процедура, но мы раньше говорили о восстановлении доверия к судебной власти, и, наверное, для того, чтобы этого добиться, необходима такая оценка. Я считаю, что Высший совет магистратуры обязательно должен был пройти такую ​​процедуру, чтобы общество могло быть уверено, что из числа судей в его состав были выбраны люди, в добросовестности и честности которых нет сомнений.

В принципе, доверие населения к судебной власти, даже если посмотреть на последние опросы, очень низкое. У нас еще есть решение парламента, которым Республика Молдова была объявлена захваченным государством, есть негативный имидж на международном уровне, есть те судебные решения, которые возмутили общество. Я имею в виду дело о российском «Ландромате», дело о банковском мошенничестве, дело об отмененных демократических выборах и других решениях, которые не делают нам чести. Тогда доверие населения к судебной власти было на рекордно низком уровне. Надежда на то, что внутри страны судебная система сможет как-то привести себя в порядок, была минимальной. Даже если бы это произошло, и политический класс в конце концов решил бы, что судебная система сможет самоочищаться, не думаю, что население действительно поверило бы в это. Поэтому, я думаю, что хотя бы для того, чтобы дать делу правильный старт, начать двигаться вперед, сдвинуть телегу с места, решение о внешней оценке было оправдано и разумно.

Как вы думаете, почему так много судей покинули систему?

Тот факт, что так много судей ушло, является серьезной проблемой. Когда все судьи Высшей судебной палаты массово подали в отставку, это стало сильным ударом для всей страны. Потому что для того, чтобы учреждение могло хорошо функционировать, ему нужна институциональная память, то есть в учреждении должно быть несколько человек, которые работали раньше и могут эту институциональную память сохранить. Ситуация в Высшей судебной палаты такая, какая есть, коллеги ушли. Они ушли потому, что, как я подозреваю, но это так и есть, политики ввели очень жёсткие санкции в отношении судей, которые не пройдут предварительную проверку, а в ВСП были судьи, которые могли уйти на пенсию в любой момент. Политики сообщили, что в случае, если судья не пройдет предварительную проверку, он освобождается от должности, больше не сможет получить специальную пенсию, не получит компенсацию, равную средней зарплате, которую он получал, умноженной на количество лет работы в системе. Еще одним очень серьезным аспектом был запрет занимать определенные должности в течение очень длительного периода времени. С другой стороны, невозможно заранее знать, какое решение примет Комиссия по предварительной проверке или Комиссия по внешней проверке. Итак, у каждого из нас, кто был вовлечен в этот процесс, не было уверенности, что он пройдет проверку, потому что там проверялся не только тот аспект, который связан с личной неподкупностью, брали вы взятку или нет. По моему мнению, пройти полиграф было бы проще, чем проверку этой Комиссии, потому что здесь все было очень субъективно, и никто не знал, чего ожидать.

Комиссия спрашивала кандидатов, например, продавали/покупали ли они ранее автомобиль или оформляли ли договор обмена на автомобиль еще 10 лет назад, требуя предъявить им договор обмена. Но у нас этот обмен был интуитивным и нерегулируемым, поэтому никто не ходил на рынок продавать машину и оформлять договор обмена. Заключали сделку, и все. Соответственно, не было возможности предъявить этот контракт, и неизвестно было, как на это отреагирует Комиссия.

И потом был субъективный аспект, связанный с возможными санкциями, и коллеги решили, что безопаснее уйти в отставку, получить пенсию, получить пособие, а потом иметь возможность трудоустроиться.

Каковы на данный момент самые большие проблемы в системе правосудия Республики Молдова?

Низкое доверие к системе, о котором я говорил ранее, на мой взгляд, является очень большой проблемой. У нас нехватка кадров, здесь тоже большая проблема системы правосудия. Может быть, дело даже не в том, что многие решения судов выносятся несправедливо или многие решения покупаются. Я думаю, что такое восприятие связано еще и с тем, что некоторые судебные решения не являются должным образом мотивированными до конца, и происходит это из-за нехватки времени. Некоторые судебные слушания назначаются через полгода, через год, что автоматически вызывает определенные сомнения у граждан или у участников процесса. Но на самом деле судьи так поступают, потому что у нас много вакантных должностей судей. У нас есть суды, где один судья работает за троих, четверых, у них огромная нагрузка, и они не успевают уложиться в сроки. У нас есть судьи, например в Кишиневе, которые работают без секретаря и без помощника, у них нет персонала, который бы помогал им в проведении слушаний. В таких случаях, конечно, слушания откладываются на длительный период времени, и это вызывает недоумение. Большая проблема, которую необходимо решить, – это огромная загруженность судей и зарплата персонала, который помогает судье, потому что, получая минимальную зарплату, не покрывающую необходимый минимум, сотрудники уходят туда, где зарплаты становятся более привлекательными, и судья остается без помощников. И есть еще одна проблема: даже если нанять других помощников, судье нужен год-два, чтобы привыкнуть к новому коллективу, а они снова уходят. В результате мы оказываемся в ситуации, когда судья не имеет стабильности в своем рабочем коллективе и ему приходится каждый раз начинать с нуля. Я думаю, что с увеличением зарплат персонала мы заполним все вакантные должности, и эта проблема уменьшится или вообще исчезнет.

Но, насколько нам известно, с 1 октября уже было повышение?

Да, есть законопроект, принятый в первом чтении, в результате которого зарплата работников судебной системы увеличится на 30 %. Если служащий получал зарплату 7 тысяч леев, то теперь она вырастет почти до 10 тысяч леев. Да, это хороший толчок, шаг вперед. Чтобы это произошло, ВСМ провел переговоры с президентом страны, председателем парламента, премьер-министром, Министерством финансов и Министерством юстиции. Мы все общались, старались всем объяснить, в чем проблема и как ее решить. Я благодарен за проявленную ими отзывчивость. Зарплату сотрудников в судах увеличили, и это позволит сохранить персонал судов, если мы не сможем нанять новых клерков и помощников.

Что вы думаете о коррупции в судебной системе? Она есть?

Если бы я сейчас сказал, что правосудие на 100 % чистое, меня, наверное, неправильно поняли бы и, вероятно, это было бы неправдой. Конечно, дыма без огня не бывает, мы все это знаем. И если судьям доверяет 6 % населения, или 20 из 100, а остальные 80 % говорят, что в судебной системе есть коррупция, хотя бы внешняя, то было бы абсурдно говорить, что коррупции нет, и дела идут хорошо. Я считаю, что коррупция в правосудии есть, как и в других системах, в том числе в государствах с развитой демократией, где постоянно декларируется, что правосудие корректно, но... Коррупция была, есть и будет, но с ней нужно бороться.

Как?

Национальный центр по борьбе с коррупцией, Антикоррупционная прокуратура должны быть усилены. Какой в ​​итоге будет вариант, либо они будут разделены, либо объединятся, как предлагается, обществу не так важно. Главное, чтобы были институты, которые реально борются с коррупцией, институты, осознающие ту роль, которая им отведена. Необходимо начать с идеи, что коррупция является самым серьезным преступлением, которое существует в обществе, потому что оно нацелено на все общество и с ним нужно бороться, начиная с фундамента. Нам нужны люди с характером, сильные люди, которые смогут довести эту битву до конца.

Известно ли вам о каких-либо уголовных делах, возбужденных против судей?

Да, я знаю уголовные дела, возбужденные на имя судей. Были дела, связанные с российским «Ландроматом», дела против судей, по которым прокурор в итоге снял обвинение, есть дела, возбужденные за незаконное обогащение, дела, которые были заведены за заведомое принятие тех или иных незаконных решений, дела против судей за взяточничество.

Но, что радует, в этом году у нас нет ни одного случая взятки судьей, не задокументировано и не возбуждено ни одного уголовного дела, связанного с коррупцией в рядах судей.

Недавно общественность возмутило дело Юлиана Мунтяна. Пострадал ли имидж Высшего совета магистратуры?

Да, конечно, было бы неправильно сказать, что этот случай нас никак не затронул. Это прискорбный случай, который показал нам, что до сих пор существует проблема с оценкой кандидатов, в том числе Комиссией по внешней оценке, когда информация не предоставляется или не запрашивается по определенным причинам. Конечно, имидж ВСМ пострадал. Сразу после этого случая появились такие же предположения, как и другие, пропагандирующие превенцию, то есть сомнения, связанные с деятельностью Комиссии в целом, и это проблема. В конце концов, что меня радует, он понял, что ему лучше будет уйти. Если бы он остался, имидж ВСМ пострадал бы еще больше. Чуть раньше мы говорили о том, что мы нацелены на нулевую толерантность к коррупции, мы планируем в нынешнем составе ВСМ оценивать каждого судью в стране, и сделаем так, чтобы оценку прошли только честные и справедливые. А когда в составе ВСМ есть человек, который пропагандировал превенцию, скрывая, что против него возбуждено уголовное дело о коррупции, совершенное преступной группой, извините, но проблема серьезная.

Вмешиваются ли политики в дела правосудия?

Могу вам с уверенностью сказать, что с тех пор, как я взял на себя мандат, ни я, ни мои коллеги не находились под тем или иным влиянием со стороны кого-либо из политиков для принятия того или иного решения в том или ином случае. Нет политического влияния. Каждый раз, когда мы встречаемся с политическими представителями, каждый раз нас спрашивают, в чем наши потребности и как мы можем продвинуться в плане реформы правосудия. Поэтому мы видим открытость и готовность помочь нам реформировать судебную систему.

Как председатель ВСМ, что бы вы хотели сказать судьям? Как судьям следует смотреть на будущее этой профессии?

Мой призыв – принять непосредственное участие в реформе правосудия, поддержать Высший совет магистратуры в начатой ​​реформе, подать заявку на объявленные вакантные должности, в том числе в Высшую судебную палату, понять, что без участия каждого мы не добьемся успеха. Каждый из нас должен проявить мужество, профессионализм, преданность, а также патриотический и национальный дух, чтобы раз и навсегда изменить восприятие и положение дел, и тогда мы будем иметь в нашей стране независимую судебную систему.

Интервью провела Валентина Кочорва.