Евангелие от Паулины

Интервью с Народной артисткой Республики Молдова Паулиной Завтони было записано в безлюдном фойе театра «Luceafărul» кишиневской бесснежной зимой, полной неопределенности и пронизывающего леденящего ветра.

В творческом плане примадонна – ровесница театра, которому отдала всю свою сценическую жизнь. Бесспорно, для каждого высказывания есть свое время, и этот разговор мне было необходимо представить в виде монолога как свидетельства истории театра «Luceafărul» и целого послевоенного поколения.

Уникальное имя

Возвращаемся в самое начало… Я родилась во время войны, это вообще интересная история. Моя мама родилась в одном селе под Кишиневом, там у меня до сих пор осталась маленькая связующая нить с моими корнями – только лишь жена моего двоюродного брата. А папа – из Белгорода-Днестровска. Он там работал, водил поезда, и его по работе направили в Кишинев. В столице он подружился с молодым парнем, и тот парень был братом моей мамы. Они отправились в село Малый Гыртоп Криулянского района, где папа и познакомился с мамой. Семья у мамы была большая, и вот они приглянулись друг другу, начали встречаться, поженились, переехали в 1940 г. в Кишинев, родился сын, который вскоре умер – мой братик маленький, несколько месяцев всего ему было от роду. А в 1941 г. мама забеременела мной.

22 июня началась война, а в конце этого месяца начали уже отсюда всё, что только можно, грузить и вывозить в тыл, потому что в Кишиневе уже стояли русские. Папа водил эти самые грузовые составы. А мама беременная осталась в городе, жила тут на квартире. На проспекте Штефана чел Маре – там, где сейчас Министерство внутренних дел, – был двухэтажный дом, где и сдавали квартиры молодым семьям. А на первом этаже были магазинчики, где продавалась одежда. Годы шли, мама писала везде и всем: «Где мой муж?». И ей пришел ответ: поезда шли через Дон, их бомбили, и многие машинисты тогда погибли. Но в Кишиневе до нее дошел слух, что ее муж лежит с ранением в больнице в Одессе. Туда она и отправилась, не зная ни русского, ни украинского языков. Какая она была настоящая молдаванка, сколько у нее было силы воли!

Мама с пузом, на последнем месяце беременности, в 1941 г. села в поезд и поехала в Одессу искать своего любимого мужа. Она рассказывала, что фашисты три дня бомбили, – люди выходили из поездов, в траншеях прятались. Пролетали самолеты, они снова садились в поезд, и тот опять трогался. Так и доехали до Одессы. Мамочка ходила по Одессе по всем военным госпиталям. Наверное, без помощи добрых людей не обошлось. И она нашла «Граненко И.В.» (Илья Васильевич – так звали моего отца). Когда она зашла в палату, оказалось, что это был не ее муж. Ей стало плохо, начались схватки. А это был госпиталь Румынского королевства. Но это было счастьем для моей мамы, ведь никакого языка, кроме родного, она не знала. Вот так я и родилась в военном госпитале. Мама пролежала там три-четыре недели.

Врачи ей сказали, что будут крестить новорожденную в Румынской православной церкви. Пришли и сказали: «Вы не против крещения Вашей дочери?» Мама ответила, что не против. Сразу последовал вопрос: «Какое имя вы хотите дать Вашей дочери?» Она: «Я хочу дать ей имя «Тамара», мне очень оно нравится». Военный врач, медсестры, санитарки пошли в церковь и крестили меня. А по крещении дали всё необходимое – пеленки, распашонки, теплое одеяло (родилась я 26 октября). Когда же меня принесли в палату, один из врачей заявил моей маме: «Вы нам дали Тамару, а мы Вам принесли Паулину. Пожалуйста, не сердитесь. У меня в Бухаресте осталась моя девочка, дочь моя, зовут ее Паулина, и я не знаю, вернусь ли я с войны в Румынию или нет. Но если Вы не против, вот Паулина – ваша дочка». А потом оказалось, что мое имя принесло мне счастье, потому что оно – уникальное…

Счастье человека – это другой человек

Сначала я ходила в школу в селе, в пригороде. Потом меня отдали в школу в Кишиневе. Уроки делали при свечах. В школе очень любила читать стихи, даже на французском. Мы учили русский, французский, «молдавский».

Одновременно с учебой я ходила в Дом пионеров на улице Щусева, где был драматический кружок. Я в школе читала стихи и в Доме пионеров занималась у Надежды Степановны Аронецкой, именем которой теперь назван театр в Тирасполе. Тогда она служила режиссером театра им. Чехова и, как все мы, чтобы заработать копейку, работала в Доме пионеров с детьми. И вот, когда я закончила десятый класс, она мне и говорит: «Давай, поезжай в этом году в Москву. Там в Щукинском училище занимается группа парней и девушек из Молдавии. Летом экзамены сдашь, а осенью будешь уже учиться». Между мной и этими ребятами была разница в 5-6 лет. Я прихожу к маме и говорю: «Я еду в Москву!». Мама как начала плакать и не пустила меня никуда. И вдруг я узнаю, что год назад в нашей консерватории (ныне Академия музыки, театра и изобразительных искусств Республики Молдова) открылась кафедра актерского мастерства. И я поступила в Кишиневе. На дворе был 1959 г.

Когда я была на втором курсе, в 1960 г. приехали выпускники из Щукинского театрального училища (всего их было 15 человек). И свой первый спектакль они дали на сцене Русского театра им. Чехова. Я была в зрительном зале. А вскоре узнала, что Министерство культуры МССР объявило о создании от 22 июня 1960 г. театра «Luceafărul». Раньше в нашем историческом здании находился театр кукол «Licurici», а до него – какое-то партийное учреждение. Но две актрисы с курса были вынуждены срочно вернуться в Москву. На одно из вакантных мест пригласили актрису Бельцкого драматического театра Веронику Савка. Неожиданно Надежда Аронецкая, на тот момент директор нового театра, вспоминала про меня и пригласила присоединиться к труппе. Откуда я, еще девчонка, могла понимать что да как? А ведь что такое счастье человека? Счастье человека – это другой человек.

Я старалась утром быть в консерватории на занятиях, а после двух бегом бежала в театр, где специально для меня ставили репетиции попозже. 23 декабре 1960 г. наш театр официально открылся премьерой спектакля «Полевые цветы» (рум. «Flori de câmp») Константина Кондря. Вместе с основоположниками, со «щукинцами» я сыграла в нем роль Дакицы. Годы прошли, и сегодня в нашей стране уже 19 государственных театров.

Первая свадьба в «Luceafărul»

Когда мы сдавали экзамены в консерваторию, мой будущий однокурсник Спиру Харет приехал из села Оланешты с юга Молдовы, чтобы учиться на агронома. Проходит он мимо консерватории и видит объявление о том, что идут пробы. Ему стало интересно, и он зашел, увидел меня, а я была с двумя длинными косами – такая вся из себя актриса. Мы познакомились, и я начала его готовить к поступлению, нашла для него стихи. Я ему помогла и он поступил. Мы все четыре года дружили и поженились. И первая свадьба, которую сыграли в театре «Luceafărul», – это была наша свадьба в огромном фойе. Приехал из Москвы Василий Лановой – они со Спиру познакомились на съемках. Но вначале Спиру распределили вместе со всей нашей группой в театр им. Пушкина. А он там поработал и говорит: «Нет-нет, я пойду к Паулине», – и перевелся в наш театр, дослужился до звания «Маэстро искусств». Мы прожили на сцене и в жизни 36 лет вместе, до его последней минуты. Уже 23 года как Спиру нет со мной…

Сколько лет героине?

В гоголевской «Женитьбе» (1965) я играла сваху Феклу Ивановну. Московский критик Ирина Уварова мне говорит: «Ты такая там хитрая, ты свой нос суешь везде, делаешь свои дела, но без шума – такая вкрадчивая». Я тогда приятно удивилась. Когда я исполняла эту роль, мне было 27 лет. Моя героиня была гораздо старше меня. «Женитьба» театра «Luceafărul» у нас была записана на республиканском радио. Это была первая моя «взрослая» роль. Остальные героини – исключительно молодые и красивые.
Когда мне было уже 50 лет, мой коллега, актер, режиссер и драматург Георге Урски написал несколько пьес, которые в его же постановке шли в нашем театре. В том числе и «Завещание», (рум. «Testamentul», 1992), что и сейчас в репертуаре. Это спектакль о жизни наших современников из деревни. Урски мне дал роль старушки Гафинки. Я ему сказала, что к такому не привыкла, и уже много лет играю только молодых героинь. И заявляю: «Ты что, с ума сошел, Георге, что ты меня распределил на эту бабу?». А он мне: «Паулиночка, ничего, давай-давай». Я в ответ: «Не хочу я старуху играть». А он: «Нет, играй!». И вот прошло 32 года, а «Testamentul» всё еще в репертуаре нашего театра, а все мои роли красавец улетучились, потому что время всё равно берет свое. А Гафинка осталась. Как я скандалила, не хотела эту роль, но она оказалась моим талисманом.

Театр драматургов

Необычайно интересной была работа над спектаклем «Птицы моей молодости» (рум. «Păsările tinereţii noastre», 1972) по одноименной драме Иона Друцэ. Драматург пришел к нам под конец репетиций. Ставил спектакль Сандри Ион Шкуря – умнейший режиссер. Они были очень дружны с Друцэ, вместе бывали в Москве, – Шкуря в свое время учился там на режиссера. Я играла в спектакле свою тезку, жену бригадира Паулину. В этом образе – настоящая душевная травма женщины одинокой, непонятой. Она не может родить ребенка от любимого человека, и страстно хочет этого. И это даже созвучно судьбам современных женщин, готовых прибегнуть к искусственному оплодотворению. В конце спектакля Паулина приходит к тетушке Руце (эту роль блестяще исполняла Валентина Избещук) и говорит: «Я стала матерью». Но зато умирает главный герой – старший брат ее мужа, председатель колхоза Павел Русу. Вообще это была на редкость глубокая наша работа…
Молодые драматурги выстраивались в очередь в театр «Luceafărul», потому что в нем была инновация. Известны были единственный тогда молдавский театр в Бельцах да музыкально-драматический театр Пушкина в Кишиневе. И вдруг открывается молодежный театр! Всегда между поколениями есть разногласия. У нас были другое видение, другие цели, другие спектакли. От наших дверей до перекрестка стояла очередь за билетами, чтобы попасть на премьеру. В конце спектакля, после поклона, артисты рассаживались на сцене и дискутировали со зрителями. Проводились обсуждения с публикой, которая только что увидела спектакль и могла немедленно задать вопросы создателям. Зритель мог увидеть актера как живого человека. Жаль, что сегодня это уже не делается. А если игралась комедия, то никто не расходился после спектакля. В фойе давали музыку, актеры переодевались и выходили к зрителям. Молодежь танцевала, здесь же был и буфет. Всё это надолго осталось в памяти кишиневцев.

«Мама» Аси Волошиной и Думитру Акриша

Каждое поколение живет в свое время. И, конечно, есть и плюсы, и минусы. Но у моей героини в жизни были одни плюсы. И из минусов – только то, что вслед за сыном, ее внучка Оля переняла «современные замашки». Я бы в жизни не так говорила. На сцене немножечко грубовато получается, когда я ругаюсь. А работать над спектаклем было очень интересно. Дмитрий Акриш – в прошлом актер театра «Luceafărul». Я играла кормилицу в «Ромео и Джульетте», а он – Ромео. И многие другие спектакли мы играли вместе. А потом он поехал в Москву. Приглашают его и в Румынию, он и там ставил. И у нас, в Кишиневе, недавно поставил в Национальном театре «Satiricus» спектакль «Дом» по «Вассе Железновой» Горького. Ему, наверное, нравится мое поколение – и Васса, и бабушка Оли ругаются с молодыми женщинами…

Необходимо, чтобы поколение моих детей, которым уже пятьдесят и за пятьдесят, увидели спектакль «Мама» и не повторяли ошибок моей героини. Если хочешь вырастить хорошего человека, расти его в добре, в любви. А моя героиня «посылает» родную внучку, называет ее «сукой», «сволочью». Молдаване говорят, что уксус зреет капля за каплей. Если хочешь донести истину, не иди войной на молодое поколение, а действуй разумно, медленно, чтобы не разозлить своих детей и внуков, иначе они тебе вопреки сделают еще хуже. Во всем должна быть мера.

Беседовал Дмитрий Ермолович-Дащинский

Фото из архива Республиканского театра «Luceafărul» и личного архива П. Завтони

Источник фото: facebook.com