Думитру Дьяков: Давайте слезем с баррикад и займемся строительством собственного дома

Фото: timpul.md

Поскольку Демпартия является одной из партий власти, у граждан к ней есть много вопросов. Мы постарались спросить почетного председателя и основателя ДПМ Думитру Дьякова о том, что в последнее время широко обсуждается.

- До визита вице-председателя Демпартии г-на Плахотнюка в США (по приглашению Атлантического совета для участия в мероприятии данной организации) мы ничего не слышали о должности исполнительного координатора Совета правящей коалиции. Когда она появилась и что это за должность – исполнительный координатор коалиции?

- Раньше ничего не было слышно об этой должности, потому что её не было в коалициях c 2009 г. по 2016 г. В 1998 г. после парламентских выборов был создан Альянс за демократию и реформы, его координатором был Мирча Снегур, но его называли лидером альянса. Поскольку в коалиции всегда от двух и более участников, то должен быть один человек, который берет на себя ответственность за работу по сглаживанию каких-то углов в отношениях между членами этого альянса, за проведение тех или иных решений.

- То есть это – главный переговорщик?

- По сути, да. Снегура называли лидером, потому что он – бывший президент. В настоящее время решили эту должность назвать «координатор коалиции», т.к. больше смысловой нагрузки ложится именно на координацию действий, поскольку в коалицию входят две партии (ДПМ и ЛП) и две группы депутатов (от бывших коммунистов и либерал-демократов).

Иногда в ходе обсуждения каких-то вопросов искры летят, и, конечно, кто-то должен всё это «гасить» и взять на себя переговорную часть, чтобы прийти к единому мнению и решению. Это должен быть человек, который легче находит общий язык и сможет убедить партнеров по коалиции. Например, вчера у нас было заседание, и по двум-трём моментам были очень горячие обсуждения. Споры разгорелись из-за разных точек зрения представителей 14 депутатов, которые вышли из фракции ПКРМ, и г-ном Гимпу. Чтобы эти стороны как-то примирить, иногда нужно подняться над партийными интересами, потому что надо принять чью-то сторону, а это всегда очень болезненно воспринимается другой стороной. Иногда это неблагодарное дело, а иногда ощущаются плоды такого труда.

Официально была озвучена должность исполнительного координатора коалиции перед отъездом Владимира Плахотнюка в США (в начале мая), а неофициально она существовала со времени создания нынешнего парламентского большинства, потому что постоянно возникают ситуации, когда нужен кто-то, кто возьмет на себя функцию переговорщика.

- Коалиция изначально была нужна для необходимого числа голосов при избрании правительства. Какова её роль сегодня и как она работает?

- То, что коалиция работает не очень публично, - это, может быть, плохо, т.к. люди должны об этом знать. Конечно, им любопытно, кто, как думает. Но, с другой стороны, эта часть работы всегда вызывала много противоречивых мнений, комментариев и спекуляций. Если это делается на публике, то каждый участник хочет, так сказать, выпендриваться до конца, чтобы показать избирателям, что он отстаивает ту или иную идеологическую позицию. В наших условиях это иногда очень плохо, поскольку коалиция состоит из партий, которые занимают разные сегменты нашего политического спектра.

Если одна группа депутатов считает себя обязанной озвучить какие-то святые для себя вещи, то с этим наверняка не согласится другая группа депутатов. Раньше ЛП и ЛДПМ были более однородными, и мы часто с ними спорили по идеологическим проблемам. А сегодня ещё есть 14 депутатов – бывших коммунистов, которые периодически с чем-то не соглашаются и довольно горячо отстаивают какие-то свои интересы.

Поэтому отсюда возникает желание избежать публичности. Стараемся не повторять прошлых ошибок, когда ругались на публике, вынося всё свое тряпьё. Это ещё обрастало дополнительными комментариями и соображениями и заставляло представителей коалиции по-разному интерпретировать и сталкиваться прилюдно даже по вопросам, которые не были важными для деятельности правительства, но, может быть, это было важно с точки зрения позиционирования партии.

Поскольку накопилось много проблем и опозданий по некоторым направлениям деятельности (на фоне затянувшегося политического кризиса), то мы пришли к выводу о том, что нужно более эффективно вкалывать и наверстывать упущенное. Но тогда нужно быть менее публичными.

- И что вы обсуждаете в коалиции?

- Например, вчера – палатки унионистов, а также палатки протестующих и позиции разных политических групп. Конечно, у Демпартии одно отношение к унионистам, у Гимпу – другое, а у бывших коммунистов – третье. Как надо выходить на публику с такого рода проблемами, чтобы мы сами не переругались? Хотя этот вопрос подняли в парламенте социалисты, ДПМ голосовала за включение в повестку дня пленарного заседания на 1 июля слушаний об активизации унионистской пропаганды в Молдове. Конечно, у Гимпу сразу «поднялась» температура.

Этот вопрос должен обсуждаться по-деловому, но невозможно себе представить деловое обсуждение такой деликатной темы с участием социалистов и либералов. В этом случае Демпартия оказывается между ними, как между молотом и наковальней. А такого рода проблемы возникают почти каждый день.

- Однако этот вопрос сняли с повестки дня. Почему?

- Я не голосовал, а коллеги поддержали идею о снятии этого вопроса с повестки дня. Опять же, чтобы избежать ненужного нагнетания страстей...

- А вообще, какова позиция ДПМ по отношению к унионизму?

- Мы – не унионисты, но нам сложно ассоциироваться с социалистами в этом вопросе, потому что они не просто не унионисты, а более радикально настроены, и у них радикальное поведение. Так как ДПМ состоит в коалиции с либералами, то нам нужно учитывать и противоположную точку зрения, которую мы не разделяем. Нам нужно не переругаться с Гимпу, но при этом отстоять свою точку зрения, основанную на том, что унионизм – это не наша политика, и дать возможность, образно выражаясь, кораблю плыть дальше.

- Как вы считаете, эти агитация и политическое движение должны быть запрещены?

- Конституционный суд высказал своё мнение по этому поводу: такие партии могут существовать. И ЕСПЧ говорит, что если люди пытаются мирно доносить свою точку зрения, то их нельзя скрутить и бросить в темницу. Однако это не значит, что мы согласны с этой точкой зрения.

Я против объединения Молдовы с Румынией и тысячу раз говорил об этом. И Демпартия не разделяет эту точку зрения. В этих условиях мы не можем запретить и Додону агитировать за вступление в Таможенный союз. Хотя и с этой идеей мы не согласны.

- Но Додон, в отличие от унионистов, говорит, что нам нужна независимая Республика Молдова.

- И мы говорим, что нам нужна Молдова. ДПМ не выступает ни против Румынии, ни против России, а за нормальное сотрудничество с обеими странами и укрепление суверенитета Молдовы. Но наша страна очень специфична и отличается от остальных бывших советских республик. Нигде нет такого разлома и искусственных баррикад, которые построили здесь в начале 1990-х, и они до сих пор существуют. Мы постоянно призываем: давайте слезем с баррикад и займемся строительством собственного дома.

Мы абсолютно убеждены и много раз говорили, что Молдова не найдет спокойствия, если одна её часть – антирумынская, а вторая – антироссийская. Представьте себе правительство прорумынское или явно пророссийское. Всегда будет вторая часть общества, которая будет ему сопротивляться.

В целом обычные граждане нашей страны – молдавский народ – уживаются друг с другом. Почему на уровне бытового общения люди абсолютно толерантны и спокойны, а на политическом уровне они выуживают голоса избирателей? Это будет продолжаться до тех пор, пока население не перестанет интересоваться и верить этим, так называемым, борцам.

Демпартия никогда не призывала бороться геополитически и высказывалась за ровные отношения и с Россией и с Румынией. Надо попытаться устроить в Молдове площадку для геополитического общения, территорию для мира и сотрудничества, а не для раздрая и борьбы.

- Однако когда высокие должности занимают люди с двойным гражданством, это вызывает вопрос – интересы какой страны они защищают?

- Я имел возможность получить и российское и румынское гражданство, но у меня принципиально есть только один паспорт - молдавский. У г-на Лупу тоже. И у очень многих. Мы неоднократно говорили о том, что президент, министры, судьи Конституционного суда, сотрудники спецслужб не должны быть гражданами другого государства. Но, кажется, в 2002 г. был принят закон, разрешающий двойное гражданство, хотя мы этому сопротивлялись.

А если предоставляется такое право всем гражданам, то не должно быть исключений, т.к. исключения, как показал ЕСПЧ, нарушают права отдельных граждан. Я не знаю, как выйти из этой ситуации. У меня есть проект закона о внесении изменений, чтобы запретить занимать определенные должности лицам с двойным гражданством. Я абсолютно убежден, что не может президент, премьер, министры, отдельные руководители иметь гражданство другой страны.

У нас была попытка принять такое решение, но Конституционный суд признал её неконституционной (каким могло быть его решение, если из шести судей КС пятеро – граждане Румынии? – прим. авт.). Тем не менее эту проблему надо решить.

- Почему, на ваш взгляд, в парламенте не обсуждается такой важный для страны вопрос, как внешняя политика? Она у нас откровенно аморфная. Есть только лозунг «За евроинтеграцию», но нет внешней политики, отражающей интересы нашей страны. Как мы строим отношения с соседями и другими странами? Такое ощущение, что это не продумано и не прописано.

- Поскольку у нас есть активные политические игроки, которые по-разному спекулируют на этих темах, то у простых людей создается впечатление, что у нас во внешней политике туманно и непонятно, что делаем один шаг вперед и два – назад. Пока Россия и Европа, Россия и США не наладят между собой отношения, эти геополитические проблемы будут остро стоять в нашем регионе. Нужно чтобы эти игроки решили свои проблемы, потому что у Молдовы нет таких проблем. Мы ни с кем не хотим воевать.

Я – единственный в нынешнем составе парламента депутат, кто в 1994 г. голосовал за Конституцию, и помню обсуждение статьи о нейтралитете. Она возникла, потому что у нас было желание, чтобы Молдова действительно стала нейтральным государством, где не сталкиваются интересы Запада и России, где не идет борьба за лишний квадратный километр территории, а становится зоной сотрудничества.

Пример нейтрального государства – Австрия, где мы недавно побывали. Её нейтралитет – идея Советского союза, который настоял и создал такие условия, чтобы вывести войска из Австрии и одних, и других, и третьих. Австрийцам подарили суверенитет, независимость и нейтралитет.

Мы провозгласили нейтралитет государства много лет тому назад, но не можем его реализовать на практике, потому что здесь находятся войска другого государства. Мы не хотим разводить истерию, в которой некоторые заинтересованы, но с другой стороны эта проблема есть. Вроде бы Российская Федерация поддерживает нейтральный статус Молдовы, вроде бы есть подписанное Стамбульское соглашение о выводе российских войск из Приднестровья, а на самом деле оно не работает.

Тем, кто говорит, что надо вступать в НАТО, мы возражаем, ведь наша республика – нейтральное государство. Но они нам отвечают: мол, какое нейтральное государство, если на нашей территории, без нашего ведома, находится чужая армия? Решение этой проблемы не зависит от Молдовы. Однако рано или поздно мы должны будем её обсудить, в том числе и с московскими друзьями. Если они хотят, чтобы Молдова была нейтральным государством, то должны нам помочь им стать, чтобы на территории нашей страны не находились ничьи войска. Но так как этого не получается, то встает вопрос – а может, нам действительно надо в НАТО идти?

- Когда министр обороны от коалиции делает очередное заявление о вступлении Молдовы в НАТО, происходит новый взрыв в обществе. Зачем это делать?

- Министр обороны является представителем Либеральной партии, где иногда любят рвануть на себе рубашку и показать, что они отличаются от остальных партий. К тому же есть внепарламентские правые партии, которые тоже агитируют за НАТО, т.е. ЛП нужно и с ними конкурировать. А тем более если Шалару вдруг надумает участвовать в президентской гонке, то ему нужно будет вокруг чего-то строить предвыборную программу. Эти вещи объясняются очень просто, и народ должен это понимать, хотя в нашем обществе по этому поводу эмоции зашкаливают.

Однако я к этому отношусь спокойно, т.к. знаю, что ни г-н Шалару, ни его партия не изменят политическую, геостратегическую ситуацию в Молдове.

- Почему при принятии серьезных решений в парламент приходят послы Румынии и ЕС? Разве наши послы ходят на пленарные заседания в парламентах других стран?

- Потому что заседания открыты и любой посол, аккредитованный в нашей стране, может присутствовать на них, в том числе и послы стран СНГ. И в любом парламенте есть ложа для дипломатов. Они хотят знать, чем живет страна, в которой аккредитованы. Но заседания правительства они не имеют права посещать, т.к. это – исполнительный орган.

- В одном интервью вы высказались за прозрачный характер судебного разбирательства дела Филата. Учитывая, что ДПМ – одна из партий власти и ответственна за происходящее, к тому же Минюст контролирует Демпартия, почему этот процесс не был открытым? Ведь и в обществе, и партнеры по развитию настаивали на этом, а получилось, что Филат – в роли мученика.

- К этому делу существует большой интерес в обществе. Если процесс закрытый, возникает подозрение, что там что-то не чисто. Но прокуроры не подчиняются Министерству юстиции. И судьи, которые принимают решение, тоже не подчиняются Минюсту. Хотя министр – представитель Демпартии, он не имеет возможности давать прямых указаний судьям. Рано или поздно им придется объясняться, т.к. последуют суды в высших инстанциях.

Смотря на это дело с точки зрения политических интересов партии, я хочу, чтобы любой процесс в Молдове был открытым, конечно, кроме тех, которые нельзя проводить публично, чтобы прокуроры имели возможность честно, непредвзято, ни под каким влиянием заниматься своим делом, и чтобы судьи принимали решения на основе закона.

Мы говорим, что хотим реформ, голосуем за законы (на прошлой неделе рассматривали три или четыре закона по прокуратуре и судьям). Но какой от этого толк, если деятельность конкретного судьи не будет меняться? От этого пострадает и тот судья, и судебная система в целом, и, в конце концов, политические партии, которые в данный момент отвечают за страну. Рано или поздно всё станет известно.

- Опросы общественного мнения называют в числе наиболее популярных политиков людей, которые, скорее всего, будут бороться за пост президента Молдовы. В частности, это – Игорь Додон, Майя Санду и Андрей Нэстасе. И в то же время ДПМ пока не определилась со своим кандидатом. Вы не опасаетесь, что осталось мало времени, и ваш человек не успеет заявить о себе?

- Я надеюсь, что от ДПМ будет кандидатом в президенты раскрученный, известный человек, и не надо будет сильно убеждать людей в том, что он – достойный. У Демпартии есть такие люди.

- Это будет именно член партии?

- Конечно, хотя мы это ещё не обсуждали, но несколько раз обменивались мнениями в узком кругу. Я думаю, что всё будет в порядке в этом смысле.

Мы не хотим высказываться по поводу других кандидатов. Сейчас кипят страсти на «правом» фланге – будет единый кандидат или нет. Я думаю, что для них было бы неплохо договориться о едином кандидате. А с другой стороны, я понимаю те партии, которые будут выдвигать своих кандидатов, иначе как эти партии будут себя позиционировать? Кого будут поддерживать эти партии во втором туре – это уже другой вопрос. Кстати, и на «левом» фланге будет довольно весело.

Мы будем терпеливо, спокойно наблюдать и анализировать то, что происходит вокруг нас. А выдвижением своего кандидата займемся после того, как закончиться парламентская сессия, потому что действительно в настоящее время в парламенте очень напряженная повестка дня. Если мы завтра выйдем и «прокукарекаем», что у нас такой-то кандидат, то мы будем вынуждены им заниматься, т.к. на него сразу все набросятся. В таком случае у нас не будет времени заниматься важными делами. Тем более что и кандидат – человек из нашего круга, и тоже занят работой.

Я надеюсь, что правительство и соответствующие структуры организуют нормальные, спокойные, демократичные, свободные выборы. И, конечно, мы будем бороться, чтобы наш кандидат прошёл во второй тур, где ему будет проще выиграть президентские выборы, чтобы сохранить какой-то баланс в стране и спокойно жить до парламентских выборов.

- Если президентские выборы выиграет кандидат от «левых» сил, как вы считаете, это нарушит существующее равновесие?

- По большому счёту, не должно. Мы не боимся никакого президента - ни «правого», ни «левого». Сегодня у нас довольно сплочённое большинство. У парламентского большинства и правительства, сформированного этим большинством, есть конкретные цели, задачи и программа деятельности. Я думаю, что на эти годы у нас есть по горло работы. Поэтому, думаю, что у президента, которого изберёт народ, тоже появится желание найти какой-то способ, чтобы попытаться изменить ситуацию в Молдове к лучшему.

Если президент через две недели после выборов начнёт воевать с парламентским большинством и правительством, то я не вижу особых рычагов, чтобы он мог добиться, допустим, досрочных выборов в парламент или отставки правительства. Потому что у президента нет прямых конституционных полномочий для этого. Если он нам объявит «войну» и в течение полугода-года будет добиваться своего, то во что это превратится?

Мы считаем, что Демпартия готова работать и найдёт общий язык с любым президентом. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы им стал человек, который разделяет наши взгляды, ценности и т.д., чтобы можно было спокойно работать. Мы не должны готовиться к «войне». Выборы закончатся такого-то числа, и после этого нужно будет работать. Люди голосуют за кандидата, который начнет работать, а не «воевать».

- Спасибо за интервью.