Вклад Молдовы в развитие российской цивилизации

Фото: moldovenii.md

Человек всегда живет, обогащая себя и своих соседей ценностями своего духовного наследия, своей традиции, памяти, истории.Молдова всегда была средоточием православного бытия и мировоззрения. Это обстоятельство сближало ее не только с братьями по крови, но и с братьями по мировоззрению. Как часть православного мира Молдова привнесла в мир много прекрасного и светлого, но мы хотим обратить взор читателя на вклад Молдовы в сокровищницу российской цивилизации. Сегодня много говорят о вкладе России в наше духовное наследие, но мало кто вспоминает нашу лепту в богатый духовный и социальный мир России. И это не в ущерб иным связям нашего народа.

А началось все давно, еще в те времена, когда Святослав определил Дунай как центр своих владений. Уличи и тиверцы были толковинами и переводчиками во время великих походов ранней Руси на византийский мир. Мы помним, что позднее началось влияние волхвов на историю славянства и древней Руси, но забываем, что волхвы и волохи одного корня, что эзотерический и сакральный центр волхвов был здесь, в Карпатах и Кодрах, и отсюда в славянское пространство проникали новые сакральные веяния и знания. Позднее Русь и молдавские земли в своем цивилизационном развитии также были вместе. Галицко-Волынская Русь распространила свое влияние на данный регион, обогатив и себя, и наши земли. Русин Яцко встретил здесь, в предгорьях Карпат, воеводу Драгоша, а Богдан нес на своих знаменах символ Быка-Зубра, столь почитаемого на Руси в образе бога Велеса – Скотьего бога, коим клялась Русь в договорах с Царьградом в 911 и 944 годах н.э.

Значительным вкладом в сокровищницу русской цивилизации стал договор Стефана Великого с Иваном III, направленный против татар и турок, а апогеем этого союза был брак Елены Стефановны, известной как Елена Волошанка, с сыном Ивана III, Иваном Молодым. У них родился сын – царевич Дмитрий, позднее венчанный шапкой Мономаха как младший соправитель российского государя. Этот союз мог изменить лик Восточной Европы и все культурное и геополитическое наследие данного региона. Но изменило это событие не Восточную Европу, а русскую культуру и ее духовную жизнь. Елена принесла в Московию идеи и духовность, ставшую новым стимулом для преобразований, духовного прогресса и развития грядущей русской государственности. Эта женщина преобразила Русь и Московию своими знаниями, волей и подвижничеством, заложив гуманистические основы будущей культуры Руси.

Народная память Руси сохранила образ Елены Стефановны в сказках и легендах. Ее противостояние с двором Софьи Палеолог, дочерью последнего деспота Мореи, родственницей византийского басилевса, наполнило духовный мир Руси на целое столетие прогрессивными идеями и помыслами. Это были не просто два двора, а две разные жизненные и религиозные доктрины. Однако после смерти супруга Елены Стефановны над ее тверским двором стали сгущаться тучи.

После смерти Ивана Молодого Елена оказалась во вражеском окружении. Пока государь был на стороне внука, все шло хорошо, однако под конец жизни он переходит на сторону Софьи Палеолог. Почему? Ответ прост: союз с Палеологами – это возможность вознести себя до уровня римского наследия, а свой престол обозначить как Третий Рим, что и стало затем основой для идей монаха Филофея. Но союз с Волошанкой также не был рядовым явлением. Это был брак, скрепляющий братские узы двух православных государств. К тому же Молдова при Стефане была одной из самых прогрессивных стран Европы, мощным государством как в экономическом, так и в политическом плане. Идеи, которыми жил молдавский двор, были наиболее прогрессивными для того времени, и с этими идеями Елена прибыла в Московию. Ведь ее идеи – это идеи ее отца, Стефана Великого, а понять его можно, лишь поняв воззрения молдавской княжны.

А идеи эти не были рядовыми. Российские ученые отмечают, насколько неординарным человеком была Елена Волошанка, а многие авторы считают, что известная по русским народным сказкам Елена Прекрасная – это и есть легендарная Елена Волошанка. Народное сознание Московии за долгие века мифологизировало образ Елены, она стала восприниматься как сказочная героиня, чудесная защитница добра и справедливости. Человек превратился в легенду, и этому способствовали десятки народных сказок, где в разных образах был зашифрован лик страждущей и гонимой справедливой правительницы. Русский народ – страдалец, мучимый деспотичными правителями, оценил Елену и сохранил о ней память в легендах и мифах, ибо русский человек всегда сострадал гонимому и поверженному.

Так в чем же коллизии политической борьбы, охватившей Русь в конце XV – начале XVI столетий? На Руси столкнулись две силы, две традиции. Одна воплотилась в лице Елены и ее тверского двора, другая была представлена Зоей Палеолог и выдвинувшимися при ее содействии греко-итальянскими книжниками.

Ситуация осложнилась тем, что события на Руси в то время были пронизаны борьбой разных сил. Силы эти по-разному воспринимали религию, догму, традицию, ее системообразующие моменты. В то время вся Европа содрогалась от реформаторских движений. Это были чашники и последователи Яна Гуса в Чехии и зарождающийся протестантизм Мартина Лютера и Кальвина. Не забыла европейская мысль и альбигойские споры, закончившиеся крестовыми походами Симона де Монфора, разгромом ордена храмовников, более известного как тамплиеры, запылали первые костры инквизиции.

Европа бурлила, и ее проблемы затронули и тихий окраинный регион, именуемый Московской Русью. Здесь вроде все было спокойно, одна беда – татары. Даже деспотизм местных князей и их жесткость как-то срослись с душой русского человека, он смог их вытерпеть. Но смог ли он переварить европейские идеи, сдобренные византийской теологической казуистикой? Вот в чем была проблема.

Европа ворвалась в русский мир с двух сторон: Зои Палеолог и Елены Волошанки. Их конфликт, объективно помноженный на чисто династические и женские, материнские соображения, создал базис для тотального противостояния, и все, что было на Руси мыслящего, сплотилось и сгруппировалось в этой беспощадной борьбе.

Одновременно на Руси возник естественный для того времени вопрос формирования абсолютных монархий. Что делать с богатством и чье оно – монастырское или государево? Деньги как средство достижения целей просачивались в мир православного священничества. Ранее все уходило в орду или ко двору. Сейчас появился избыток. Что с ним делать и чей он?

Священство раскололось. Богатство позволило ему вступить на равных в спор о власти и путях развития Московской Руси. Русь раскалывалась и дробилась, при этом сверху она собиралась, но внизу уже не была так наивно едина, как в эпоху орды. Многие течения, как кровеносные сосуды, пронизывали русский мир. Он постепенно срастался с миром европейской христианской мысли. К тому же его сдобрили идеи греков, прибывших в свите греческой принцессы из дома Палеологов. Русь искала пути своей самоидентификации и дальнейшего развития. Она привлекала внимание и новые силы.

В конце XV века на Русь из Литвы проникли еретические движения. Они были радикально чужды старой Руси и всколыхнули нарождающееся в своей мощи Московское государство. Еретики эти были названы жидовствующими, ибо во главе этого движения стоял ряд лиц иудейского происхождения, которые пришли в Новгородскую Русь с киевскими князьями. Они были носителями новых, незнакомых, свежих идей. Все это будоражило массы, особенно элиту. Ряд высших сановников церкви и бояр, думных дьяков и дворян вошли в круг людей, где эти идеи восторжествовали. Этот круг историки увязывают с двором Елены Волошанки.

Первое, что подчеркивается исторической наукой: еретики были жидовствующими. Они разделяли взгляды еврея-талмудиста Схария, прибывшего из Литвы с киевскими князьями. Еретики скоро сблизились с кругом Елены Волошанки, якобы приобретя в ее лице покровителя. Это обстоятельство и позволило увязать дело о т.н. жидовствующих и еретиках с Еленой Стефановной и ее придворной партией, сгруппированной вокруг тверского двора.

Сохранились материалы судебного процесса, позволяющие понять его значимость. Был осужден круг Елены, и это повлияло на взгляды Ивана III, изменило судьбу царевича Дмитрия и Елены. В результате расследования многие высшие сановники, приближенные к Елене, были обвинены в т.н. ереси жидовствующих, что для того времени было тягчайшим обвинением.

Все это происходило не без влияния итальянского окружения Софьи Палеолог. Их взгляды, наполненные задором инквизиции, были на Руси новшеством. Одних они повергали в ужас, других – восхищали. Латинство точило Русь изнутри. Новгородский епископ Геннадий пришел в восторг, узнав от итальянцев о практике святейшей инквизиции. Его последователь Иосиф Санин, будущий Иосиф Волоцкий – лидер «иосифлян», под влиянием латинян усиленно боролся с любыми новыми веяниями. Он первый определил еретиков как единую, жестко организованную секту. Он же обозначил еретиков по принадлежности к двум центрам – московскому и новгородскому. Санин назвал представителей новгородского круга, куда входили светские лица, такие как боярин Г.Тучин, Гридя Клочь, Лаврет, Мишук Собака, Юрка Долгова, Евдоким Люлиш, Самсонка, Васюк Сухой. В кружке еретиков определенную роль играли протопоп Алексей и поп Дионис, которые перебрались из Новгорода в столицу. Санин все это описал на процессах 1488-1490 гг. Главную роль в ереси он отводил тогдашнему главе Церкви – митрополиту Зосиме.

Многие бояре были прикрыты, защищены службой при царском дворе, что спасло их от преследований. Многие, как Ивашка Черный и купец Зубов, бежали за границу. Но царю было трудно обвинить преданного ему Зосиму, ибо он был одним из апологетов самодержавия. В своей работе «Изложение пасхалии», написанной после собора 1490 года, митрополит сравнивал Ивана с императором Константином и заложил основы будущей идеологии монаха Филофея: Москва – новый Константинополь. Эта теория легла в основу доктрины «Москва – третий Рим». Зосима писал, что прославил Бог царя Константина, сегодня же «сродника его, иже в православии просиявшего, благоверного и христолюбивого князя Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси, нового царя Констянтина новому граду Констянтину – Москве...». Противники еретиков тогда, в преддверии ожидаемого конца света, обвиняли в ереси и Зосиму, который взошел на митрополичий престол в 1490 году 26 сентября – менее чем за год до предполагаемого конца света (1490 год, 1 сентября, 7000 год от сотворения мира).
Можете представить себе, какие апокалипсические споры велись тогда на девственно-религиозной Руси, сдобренной итальянской ортодоксией, уже долгое время практиковавшейся в поисках сынов Сатаны и в разжигании костров инквизиции.

Понять эти споры помогает диспут Алексея, выступающего с позиции еретиков, и Геннадия

– архиепископа новгородского. АрхиепископГеннадий рассуждая, что будет с миром, утверждал: «прейдут три лета, кончается седмая тысяща», на что Алексей, отстаивавший идеи вольнодумцев, ответил: «И мы, дети, тогда будем надобны». Вольнодумец отражал позицию еретиков, которые отвергали идею «второго пришествия». Бои шли нешуточные, они расшатывали устои молодого государства.

17 мая 1494 г., под влиянием ортодоксов, отрекся митрополит Зосима, а 9 февраля его лишили сана и сослали в Троице-Сергиев монастырь. Новгородский летописец писал: «Зосима оставил митрополию не своею волею, но непомерно пития держащееся и о церкви божьей не радяще».

Лишь покровительство Елены спасло ряд высших сановников от опалы и казни. Но это был еще не конец ереси. В 1498 г. сын Елены Волошанки и Ивана Молодого, царевич Дмитрий, был избран на царство как соправитель Ивана Третьего. В 1497 г. сторонники Софьи переходят в наступление на волошскую партию, они организовали заговор и заставили сына царя Василия отъехать в Белоозеро и захватить казну. Царь подавил бунт, но сопротивление сторонников Палеологов усилилось.

Отметим, что долгие годы соправителем великого князя Ивана был его сын Иван Молодой, сын тверской княжны Марии Борисовны. В 1490 г. он умер. Его наследник, княжич Дмитрий – сын Елены Волошанки, стал центром противостояния. Его поддержало высшее боярство, и в 1498 г. он был коронован шапкой Мономаха. Вроде все было нормально, но хитрая греко-итальянская партия шла к своей цели – свержению ветви Ивана Молодого, ибо после его смерти, его наследники, в чьих жилах текла кровь истинно правомочной ветви Рюрика и Мушатинов, могли бы решить судьбу Руси. Кровь не водица, она закрыла бы дорогу Ивану Грозному, который, будучи кровно связанным с родом Палеологов, навсегда погубил старую Русь, похоронив древнюю династию.

Где корни его болезненной нетерпимости? Они в византийстве. Русь такого деспотизма не знала, кроме времени Василия Темного, в остальные годы Русь страдала лишь от татар. Иван внес деспотизм греков в душу династии, а корни его – в Софье и ее коварстве.

Русские летописцы писали, что «как пришла сюда мати великого князя (Василия) великая княгиня Софья с вашими греки, так наша земля замешалася и пришла в нестроение великие». То ли еще будет. Ведь в 1499 г. государь велел казнить главных бояр думы – князя И.Ю. Патрикеева, его сына Василия и князя С.И. Ряполовского. Митрополит спас Патрикеевых, и они были пострижены в монахи. Кстати, когда сгорел старый дворец, Иван III жил в доме этих самых Патрикеевых.

Чуть позже государь отдает сыну Софьи, Василию, Новгород и Псков. Его удел стали именовать великим княжеством. Псковичи отправили послов, надеясь сохранить старинное управление во главе с московским государем. Но послы были арестованы, а государь пожаловал Василию всю Новгородскую землю, выведя ее из-под влияния боярской думы. Боярская партия, стоявшая за Елену, была повержена. Началась борьба еретиков и ортодоксов. На Новгород обрушился удар антиеретических сил. Все это было усилено ожиданием конца света.

Положение Дмитрия и Елены пошатнулось после разгрома московского боярства. В 1502 г. государь Руси изменил Стефану Великому, своему православному собрату и геополитическому союзнику. Елена Волошанка и ее сын, великий князь московский Дмитрий, были заключены под стражу. Через несколько дней Василий, сын Софьи, стал великим князем Владимирским и Московским. Можно только предполагать, что творилось в это время в душе отца Елены, Стефана Великого.

В итоге партия Елены была разбита, но еще долго наиболее прогрессивные круги русской элиты поддерживали ее воззрения. Вспомним спор Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Нил Сорский стоял на позициях нестяжательства и бедных, живущих своим трудом монастырей. Иная позиция была у Иосифа, который отстаивал богатое монастырское землевладение. Конечно, победил Иосиф, но для нас важно, что позиции Нила Сорского – это озвученные в исторических реалиях воззрения Елены Волошанки, взгляды, пропитанные старыми дуалистическими идеями, из которых некогда проросли богомильство и французский катаризм, столь сильно пошатнувший папский престол, что был даже объявлен крестовый поход на Тулузское графство, считающееся оплотом катаров. Конечно, Софья Полеолог, выросшая в Риме, отстаивала другую идейную доктрину. Инквизиция и сильные монастыри были ей ближе и понятнее.

Другой важный спор того времени – это противостояние Берсеня-Беклемишева с царским двором и византийством. Его мысли также отражали воззрения Елены Волошанки. Давайте окинем их взором.

Берсень говорил Максиму Греку: «Вот у вас в Царьграде цари теперь басурманские, гонители...». «Правда, – отвечал ему Максим, – цари у нас нечестивые, однако в церковные дела у нас не вступаются». «Ну, – возразил Берсень, – хоть у вас цари и нечестивые, да ежели так поступают, стало быть, у вас еще есть бог». Какая глубина мысли и какое четкое понимание симфонии власти сквозит в словах этого человека! Далее Берсень спрашивает, какая польза от самого Максима, а тот отвечает, что он всего лишь сирота. «Нет, – считает Берсень. – Ты человек разумный, мог бы нам пользу принести, и пригоже нам было тебя спрашивать, как государь землю свою устроить». И далее Берсень последовательно критикует царя за «несоветие» и «высокоумие». Именно это более всего беспокоило опального боярина. Он констатирует: «А нынешний государь не таков, людей мало жалует, упрям, встречи против себя не любит и раздражается на тех, кто ему встречу говорит».

Великий историк В. Ключевский писал в этой связи: «Итак, Берсень недоволен государем: но это недовольство совершенно консервативного характера; с недавнего времени старые московские порядки стали шататься, и шатать их стал сам государь – вот на что особенно жаловался Берсень. При этом он излагал целую философию политического консерватизма». (В.Ключевский, т. 2, с. 152) Можно предположить, что эта философия отражала идеи Елены Волошанки как защитницы данного круга.

«Сам ты знаешь, – говорил Берсень Максиму, – да и мы слыхали от разумных людей, что которая земля перестанавливает свои обычаи, та земля недолго стоит, а здесь у нас старые обычаи нынешний великий князь переменил, так какого же добра и ждать от нас?». Максим возражал Берсеню, что государь по воле бога действует из государственных интересов. А тот продолжал: «Так-то так, а все-таки лучше старых обычаев держаться, людей жаловать и стариков почитать; а ныне государь наш, запершись сам третей у постели, всякие дела решает». Виновницей всего он считал мать Василия, тогдашнего государя Московии, Софью. Он прямо называет ее «сеятельницей всякой измены».

«Как пришли сюда греки, так земля наша и замешалась, а до тех пор земля наша Русская в мире и тишине жила. Как пришла сюда великая княгиня Софья с вашими греками, так и пошли у нас нестроения великие, как у вас в Цареграде при ваших царях». Конечно, монах Максим, будучи греком, пытался ему возражать, но Берсень-Беклемишев четко парирует, что Софья, хоть и роду царского, да к нашему нестроению пришла.

Интересно в этой связи обобщение В.О. Ключевского, который писал: «Итак... Берсень точно выражал взгляды современного ему оппозиционного боярства, а оно было недовольно нарушением установленных обычаем правительственных порядков, недоверием государя к своим боярам и тем, что рядом с боярской думой, он завел особый, интимный кабинет из доверенных лиц, с которыми предварительно обсуждал и даже предрешал государственные вопросы, подлежавшие восхождению в государственную думу. Берсень не требует никаких новых прав для боярства, а только отстаивает старые обычаи, нарушаемые государем; он – оппозиционный консерватор, противник государя, потому что стоит против вводимых государем перемен». (Ключевский, т. 2, с. 153).

Мы видим, как повлияла непонятая многими Елена Волошанка на политические коллизии Московской Руси, ибо наполнила их, с одной стороны, политическим консерватизмом, с другой – богомильством, дуализмом и прогрессивными идеями, которые часто путали с ортодоксальным иудаизмом. Мы видим, что она была чужда расовой и идейной нетерпимости и принесла на Русь ветер перемен и новых, зачастую эзотерических идей.

Позже эти же воззрения будут озвучены князем Курбским, бежавшим в Польшу от Ивана Грозного, который также видел истоки деспотизма во временах Ивана Васильевича, а еще конкретнее – в партии Софьи Палеолог. В.О. Ключеский писал, что «...князь Курбский стоит на точке зрения Берсеня, видит корень зла в царевне Софье, за которой следовала иноземка Елена Глинская... Впрочем, и без того как-то предобрый некогда русских князей род выродился в московский, «этот ваш издавна кровопийственный род». (Ключевский, т.2, с. 155).

Это были не простые воззрения рядового боярина, а мысли человека, который через пятьдесят лет после Елены Волошанки отстаивал идеи ее партии.

Оппонент Ивана Грозного Курбский писал: «... если царь и почтен царством, но не получил от бога каких-либо дарований, он должен искать доброго и полезного совета, не только у своих советников, но и у всенародных человек, потому что дар духа дается не по богатству внешнему и не по могуществу власти, но по правоте душевной».

Именно такую позицию государя «всенародных человек» и пытался здесь, на юге Европы, развить Стефан Великий, который никогда не претендовал на чужое, а сам, помытарствовавшись в Трансильвании, в молодые годы помогал своим собратьям удержать власть. Не претендовал на чужое, да и своего не желал отдать. Потому и выдал дочь за царевича Ивана.

Его идеи отстаивала на Руси его дочь. Это наше твердое убеждение, ибо идеи эти соответствуют волошскому праву и нравам нашей отчизны. Видимо, это и повлияло на неприятие методов Влада Дракулы. Ведь Елена, судя по трудам дьяка Ф. Курицына, не поддерживала жестокость власти и внушала свои свободолюбивые мысли Курицыну, он же отразил их в своих писаниях. Позже, путешествуя с посольством в наших края, он сам многое узнал, но в основе его понимания ментальности людей нашего края, несомненно, лежали рассказы Елены Стефановны.

Долго боролась партия Елены с врагом. Удаление митрополита Зосимы в 1494 г. не ослабило еретиков. С.М. Соловьев писал: «Но в Москве могла ли ересь ослабеть, когда невестка великого князя, Елена, была на ее стороне, а на стороне Елены были самые могущественные вельможи, которые достигли, наконец, того, что Иоанн торжественно объявил сына Еленина, Димитрия, наследником стола великокняжеского. Мы видели, однако, что это торжество Елены и ее приверженцев было непродолжительно, что скоро София восторжествовала в свою очередь, казнь и пострижение были участью Ряполовских и Патрикеевых, удаление и, наконец, тесное заключение – участью Елены и ее сына». (С.М. Соловьев, т.5, с. 185).

11 апреля 1502 г. государь нанес решающий удар. Елена была заточена, а позже, в 1505 г., умерла в заточении «нужною смертью», как писал о том летописец того времени. Партия Софьи победила. Дмитрий Иванович (10 октября 1483-14 февраля 1509) – сын Ивана Молодого и Елены Волошанки, внук Ивана III, был заточен в 1505 г. в железные оковы, а позже, в 1509 г., после смерти Ивана III, уничтожен Василием, сыном Ивана от Софьи.

Незаконная линия рода узурпировала власть, и помогло им в этом настойчивое выпячивание проблем защиты веры, возведение своего круга в стан обладателей истинного знания, в стан апологетов, с их точки зрения, «истинного православия».

В заключение подытожим сказанное выше. Суть нашей позиции в том, что Елена Волошанка была основой и стержнем первых прогрессивных воззрений на Руси. Защита страждущих и убогих, бедных монастырей, нестяжательство, заступничество за гонимых т.н. жидовствующих – все это было частью ее великого и тяжелого жизненного пути, который ознаменовался борьбой за гуманное отношение к человеку, за «политический консерватизм» и религиозную толерантность. Ее взгляды получили отражение в доктринах наиболее прогрессивных русских мыслителей того непростого и переломного времени. Они наполнили часть элиты московского государства идеями высокого нравственного порядка и гуманизма. Ее мысли и удивительная сила воли, духовная красота и духовная мощь дали толчок интеллектуальному развитию Московской Руси, превратив ее из европейской периферии в мощный геополитический центр. Можно принимать ее мир, можно не принимать, но нельзя отрицать ее великий вклад в становление российской государственности и в продвижение идей, наполнявших эту государственность жизненной силой.

Вячеслав Матвеев