Олег Яновский: «На Западе больше нет такого понятия, как национальная элита. Элиты преследуют только собственные интересы»

Кто станет претворять в жизнь планы мировых элит после того, как средний класс будет стёрт? Как устроена мировая властная сеть и каковы пять основных рычагов её влияния? Как происходит формирование мировой информационной парадигмы и управление ею в ручном режиме? Как за несколько шагов элита переключила человечество на сокращённое потребление? Об этом и многом другом в интервью каналу ДеньТВ рассказал политический консультант, преподаватель кафедры политической теории Московского государственного института международных отношений (МГИМО) Олег Яновский.

Портал Noi.md представляет своим читателям текстовую версию этой беседы.

Олег Сергеевич, как вы считаете, верно ли мнение, что западные элиты начали работать против собственных интересов и начали совершать некое самопредательство?

- Ну, мне кажется, здесь в самом вопросе есть некоторый оксюморон. Ну как элиты могут предавать свои собственные интересы, для этого они и элиты. Мы не будем вдаваться в то, что называют конспирологией, не будем вдаваться в академические рассуждения. Элиты - это те, кто влияют на политические процессы, экономические, общественные процессы, но и задают курс этим процессам. И когда они это делают, естественно, существует некоторый процесс постановки задач, какого-то стратегирования, выбора кандидатов, тех, кто будет исполнять эти вопросы, и в связи с этим мы не можем сказать, что они играют сами против себя.

То есть я не думаю, что уровень деградации зашёл так далеко, что люди просто играют против самих себя и каким-то образом пытаются укоротить цикл своей жизни. Я думаю, что, во-первых, сменилась оптика, в том числе, и оптика элитарная. Изменилось представление о том, кто такие элиты, как они ощущают себя в мире и в конкретной системе сейчас, возможно в капиталистической, возможно в западной, в глобальной или в локальной.

Возможно, это наш самый большой недостаток: нет некоторого изменения нашей линзы на то, чем являются элиты на Западе, и кого мы представляем под этим обширным термином. Мы привыкли, учитывая советское прошлое, предполагать, что элиты - это некоторые выходцы из народа, они понимают народ, они каким-то образом взаимодействуют и даже если они выходят на уровень какого-то благосостояния за счет народа, они хоть и держат какую-то небольшую дистанцию, но все-таки связаны с народом. Думаю, что наше понимание не совсем может быть применено к западному миру, так как западные элиты практически ничего общего не имеют с обществом, в котором они находятся. Более того, сама необходимость привязывать элиты к нациям - это очень российское, иногда китайское, то есть такая очень суверенная концепция. Я думаю, что только мы мыслим в таких категориях, а люди с той стороны не мыслят так. Они предполагают, что нет такого понятия как нация для элиты. Элита - транснациональна. Это и определяет ее элитность, так как их количество доступов, количество возможностей, легкость, с которой они могут пересекать любые границы, в том числе, и не быть наказанными, во всех смыслах, это и определяет их статус. То есть, элитность этого класса определяется теми привилегиями, статусом и некоторыми точками доступа, которыми они обладают. Вот и всё.

Но всё-таки...разве элита не коренится, ну пусть не в народе, но в некоем присутствии государства в этом мире? Предположим, что завтра полностью исчезает Британия, как феномен. Не потерпят ли британские элиты после этого полный крах?

Ну, например. Частные школы, которые являются основной точкой входа в элиту, появившиеся после чумы, это где-то 14-15 век, потом университеты Оксфорд и Кембридж, 15 век, это всё было до того, как практически четверть, а то и половину всей британской элиты уничтожил либо Кромвель, либо чума. Или после уничтожения, или до уже происходил процесс обновления.

Потом были там покупка титулов, потом индустриальная революция, когда торговые и средние классы вошли в высшие круги.. Все этом во многом разбавляло эту тяжелую элитность британского общества и во многом можно сказать, что общество не осталось тем же. То есть Елизаветинская Англия и Викторианская Англия - это разное общество, абсолютно, хотя и ценности, и вектор геополитический, географический, экономический, как торговой островной державы, он очевидно понятен, но это разные страны, действительно разные.

В том числе, например, существует определенный водораздел. 60-е годы 20 века, то есть и конец империи, и слом идентичности, и конец того истеблишмента, который мы представляем себе в качестве высшего английского класса. И в это же время - появление термина истеблишмент. То есть, появление термина, когда эпоха же ушла. И мне кажется, что мы привыкли судить несколько ретроспективно и подстраивать действительное под желаемое. Мы все еще думаем, что вот этот вот английский джентльмен, который сначала отвоевал в какой-то кампании, с бурами повоевал, как Черчилль, или еще кто-либо, потом пошел послужил, потом ушел в какой-то бизнес, и всё это ради Англии, королевы и короля, - это уже не совсем так.

Ну, и естественно, после восьмидесятых годов, после тэтчеризма, особенно в Британии, вообще в принципе такого понятия как национальная элита, я думаю, больше нет. Есть класс, действительно. Есть разные точки зрения, как его назвать. Кэрролл (Уильям Кэрролл – профессор социологии университета Виктории – прим. ред.), есть такой исследователь, называет его «транснациональный капиталистический класс».

Есть несколько подходов к тому, как определять эту элиту. С одной стороны, это могут быть условные финансисты, главы венчурных фондов, банков и так далее. С другой стороны, есть исследователи, которые любят говорить об аристократической этимологии всего этого. Третьи говорят, что это просто богатые люди, или индустриалисты. Я думаю, это не совсем правильно. Все эти люди живут в постоянном взаимодействии, конфликтах, договоренностях, согласии и несогласии. И вот это всё формирует некоторую экосферу. Мы понимаем, что если люди взаимодействуют только друг с другом, они создают свой собственный мир, и они имеют такое же понимание нас, общества, какое мы имеем о них. То есть практически никакого. Мы абсолютно оторваны друг от друга, и это одна из проблем с точки зрения исследования, потому что исследователь не имеет доступа к включенному наблюдению по отношению к этому обществу.

И я думаю, что проблема не в отсутствии суверенитета нашей элиты, а в отсутствии независимого мышления наших элит. То есть, учитывая некоторую необходимость догонять, с точки зрения гуманитарных наук, концепций, догонять тренды, которые задаются всё равно на Западе, у нас не хватает ни языка, не собственной базы для того, чтобы сформировать наше собственное мышление, собственный мир и то, как должна выглядеть элита. У нас не откуда это взять, к сожалению, потому что не совсем определились исторические нарративы, не совсем определились с тем, что хорошо, а что плохо, с точки зрения истории. Откуда брать можно, а откуда нельзя. И поэтому у нас нет ни преемственности, ни понимания, что такое элита. В связи с этим у нас нет никаких практически способов выращивания и организации этого класса. Никаких вообще.

То есть, когда мы говорим про Запад, прежде всего, мы понимаем, что мы можем там найти несколько примеров, когда люди из среднего класса, бедного, рабочего класса становятся руководителями крупнейших компаний. Ларри Финк из BlackRock, например. Восемь триллионов в управлении, парень из бруклинской средней, среднеклассовой еврейской семьи, который вдруг стал одним из самых знаменитых менеджеров в мире. Но неужели мы думаем, что человек просто взял и стал этим?

Это с одной стороны. С другой стороны, мы понимаем, что с 17 лет примерно есть чёткий отбор у тех, у кого второе поколение. Это уже с 7 лет, это школы частные, в Америке, в Англии, везде, в Швейцарии, во Франции. У тех, кто не может позволить себе частные школы - это семнадцать-восемнадцать лет, , это отправка ребенка в университет. И с того момента ребенок уже не принадлежит ни семье, ни культуре. Если он достаточно талантлив, разделяет необходимые идеологические воззрения, подходит по некоторым психологическим факторам, уже происходит процесс отбора, смешения с элитными кругами, и некоторой кристаллизации нового элитарного мышления. Он ходит на площадки, ходит в клубы, на конференции, работает там на стажировках. С этого момента это уже не часть того общества, в котором был до этого. Более того, часто мы видим примеры, когда человек, попадая в такую среду, начинает отрицать и бороться против того, кем он был до этого. Особенно те, кто в первом поколении. Конечно, это самый-самый лакомый кусочек, потому что это люди со смазанной идентичностью, или с шаткой идентичностью, и с ними легче всего работать. Если их можно завлечь к себе в ряды, они будут гораздо более лояльными, чем те, кто уже является элитным, потому что тот, кто находится в этих кругах изначально, ему не о чем беспокоиться, у него и так всё будет хорошо. А если вы в первом поколении - то это единственный шанс вырваться.

Вот такое мышление как раз у наших не независимых элит. До какого-то момента существовала некоторая иллюзия, что можно вырваться, можно заслужить это место, но не получилось. И теперь происходит некоторый ресентимент (чувство неполноценности и бессильной зависти – прим. ред.) и теперь надо придумать, что делать, а мыслей нет, потому что все эти 30 лет пытались только попасть в какой-то этот последний ряд. Вы упомянули про гендерные вопросы, миграционные, расовые. Это всё, я считаю, относится как раз к этому вот моменту. К людям со смазанной идентичностью. Что они забыли в элитах.

Как нам нужно изменить нашу оптику, чтобы правильно понимать эти процессы? Частично на этот вопрос вы уже ответили, но вот представим себе некоего человека у нас во власти, который так или иначе с этими вопросами сталкивается. Что ему нужно понимать при попытке осмыслить действия западных держав, западных элит?

Ну, во-первых, мне кажется, перестать концентрироваться на личностях непосредственно. Перестать думать, что деньги это всё, и концентрироваться на ценностях, прежде всего, и на контексте. Считаю, что это во многом проблема образовательная, естественно. Мы должны вспомнить Мишеля Фуко, который сказал когда-то, что власть - это не политика. Власть - это всё, что предопределено конкретной системой. Мы живем в капитализме. У нас есть институты, которые обслуживают эту систему и во многом являются ее частью. Это медицина, образование, естественно, медиакультура, сексуальность как понимание, политика, экономика. Это всё взаимодействие, и вот в этих институтах и коренится эта вот элитарная суть. Мы же можем определить в России, какой университет является более элитным, а какой нет? Какая экономическая модель служит больше элитным классам, а какая нет?

Что касается сексуальности, это новый термин. Молодой ученый из Кембриджа [Ричард] Хендерсон ввёл такое понятие, что раньше атрибутом элиты был доступ к некоторым физическим вещам, благам каким-то, например, одежда, драгоценности, возможность летать на частном самолете и так далее, то сейчас это уже не работает. Уже и так переизбыток этого всего. И он ввёл понимание, ввёл концепцию элитных убеждений, или верований. То есть такие верования позволяют вам отграничиться от всех остальных. Например, у него есть интересный пример - это полигамия. Йельский университет условно, или Гарвардский университет, и девушка говорит: "я считаю, что полигамия - это лучший вид, это единственное будущее, моногамия - устарела. Моногамия - это больше для плебса". Ее спрашивают: "а ты как сама?" А она говорит: "а я вообще за моногамию и за традиционный брак, потому что у меня родители из традиционного брака, зажиточные белые люди. Но при этом я не могу позволить себе поддерживать это". Почему? Потому что человек из меньшинства, особенно расового, не может позволить себе это. Он может позволить себе только то, что ему сказали и идти той дорогой, которую ему определили. А вот человек, который может себе позволить, так он определяет свою элитарность. А мы не можем себе позволить ничего. Нам приходится подстраиваться под тренды. Поэтому, я думаю, во-первых, это проблема гуманитарной науки, в том что у нас практически не уделяют внимание изучению ни процессов, ни способов мышления, ни ценностей этого. То есть это либо пережиток научного коммунизма, либо это какие-то либеральные теории, которые абсолютно не применимы в настоящем.

Во-вторых, действительно есть люди, которые постоянно занимаются настоящей картиной мира, то есть изучением контекста. Ну и, в-третьих, это, конечно, процесс. Принятие решений непосредственно на том уровне. Для меня непонятным является то, что, учитывая колоссальные ресурсы страны и элитные, почему мы не публикуем в открытом доступе и каким-то образом открыто не делаем исследования, которые основаны на включенных интервью, включенных наблюдениях. Мы же наверняка можем найти людей, которые могут дойти до точки доступа к нужным людям. Ну почему же мы это не показываем? Тем более, инсайды есть.

Здесь еще момент в том, что часто произносят этот тезис, что "мы не знаем, а там наверху всё знают". Но если бы знали, то почему топ-менеджеры выглядят так все ещё, почему с ними так обращаются, почему многие политические деятели до сих пор не адаптировались, почему уровень политических коммуникаций всё еще такой? Почему всё ещё так, если там всё знают? Либо это намеренно, в чем я сомневаюсь, учитывая, как у нас любят заимствовать и адаптировать технологии и умеют это делать, я думаю, что просто либо нежелание, либо вредительство во многом. Но я думаю, что без понимания этих процессов у нас мало что получится. Да, мы противостоим Западу, у нас экзистенциальная борьба, с этим никто не спорит, но как мы можем что-то сделать, если мы не понимаем ни то, как мыслят эти люди, ни самую главную форму организационного оружия, которым они обладают? Это наша самая главная проблема в данном случае, и главное преимущество западных элит. Они умеют организовываться, у них есть площадки, клубы, места, где они друг друга видят, где они друг с другом общаются. И это начинается со школ. Это начинается: школа, потом университет, потом форумы, мозговые центры, благотворительные организации, корпорации, банки, балы, приемы, социальные мероприятия, вечеринки, всё что угодно. Люди друг друга видят, обмениваются и видят-видят-видят, коммуницируют-коммуницируют-коммуницируют. И, таким образом, появляется закрытая сеть. Это нормально. Мы этого не делаем.

Олег Сергеевич, вот вы убедительно показываете, что верхушка элиты, чтобы под этим ни подразумевалось, она оторвана от народа, в данном случае, просто по определению, в вашей трактовке. Однако мы наблюдаем ведь не просто оторванность. Мы наблюдаем во многом именно вредоносное воздействие на население по всему миру практически, за исключением десятка стран. Вредоносное воздействие на население: информационное, идеологическое и даже законодательное. Вот вопрос: кто это делает, если получается, элите народ не интересен, и они живут своей жизнью, в своей экосистеме? Кто это делает и зачем?

Небольшая отсылка к исследованиям. По-моему, в 1965 году один из ученых написал книгу, которая называется: "Кто управляет Америкой?" (автор книги "Кто управляет Америкой?" - известный американский исследователь тайных механизмов власти Энтони Саттон – прим. ред.) У него есть семь или восемь ее переизданий. Во многом эта теория основана на исследованиях социолога Манна (Майкл Манн – британский социолог, специалист по макросоциологии – прим. ред.). Мы слышали про такого. У него много исследований известных, но опираются они на исследование элит в других странах, европейских прежде всего, и как выращивались элиты на новом Ближнем Востоке. У него интересно показан процесс внедрения повестки и конкретного управления. То есть вещь, которая довольно мал оценивается.

Кого мы предполагаем под этими элитами? Ну, естественно, мы сюда включим корпоративные элиты, прежде всего, банковские, аристократические круги, лидеры мнений, экспертное сообщество, это ученые, официальная наука, различные люди, которые занимаются социальными вещами, ну там Джеффри Эпштейн (американский финансист, который в 2019 году был обвинен в сексуальных домогательствах и покончил собой – прим. ред.), например, или Гилейн Максвелл (бывшая помощница и подруга Эпштейна - прим. ред.), то есть интерлокеры, люди, которые замыкают этот ряд.

Как это выглядит примерно? Когда мы говорим про корпорацию, например, мы понимаем, что корпорация - это некоторый проявитель коллективного желания. Кстати, возвращаясь кратко к разделению на индустриальные и финансовые элиты, если вы посмотрите структуру любого фонда, там BlackRock, Vanguard Group, State Street Corporation - крупнейшие корпорации. Эти фонды владеют всем - от нефтяных вышек до IT-гигантов, Coca-Cola, Procter & Gamble, Pfizer, всем абсолютно, и люди там из разных кругов вкладываются в этот фонд, чтобы он занимался вкладыванием денег, инвестициями. Где же здесь противостояние в данном случае, каким образом оно происходит? Может, какие-то локальные проблемы там на лоббистском уровнем есть, вполне, а в глобальном - не вижу. Ну вот у нас есть фонд, у него есть какой-то представитель, условный менеджер. Что делают? Задача фонда какая? Понятно, что это может быть захват мира, контроль. Нет, это удовлетворение потребностей инвестора. Правильно? Прибыль, в любом виде. В какой-то момент прибыль заканчивается. Так как экспансии капитала нет. Некуда больше происходить. Уже обсуждалось много, что идет экспансия в некоторую мыслительную сферу, духовную сферу и так далее. Тем не менее, процесс тот же. Во-первых, определяются интересы. Сначала появляются интересы у властных групп. Вокруг этих интересов, в зависимости от того, какой интерес, организуется некоторая сеть, у тех, кто понимает это - это могут быть эксперты, могут быть профессионалы, менеджеры…

Потом формируются у них конкретные интересы и происходят какие-то предложения. Потом происходит условный сговор. Кто-то договаривается с кем-то о чем-то. Ну, корпорация договаривается со ставленниками в Белом доме, условно говоря. После этого происходит планирование дальнейших вещей, подготавливается всё. Мы знаем, это медиапланирование. Мы слышали и знаем про все эти окна Овертона, когда пытаются определить общественное мнение. На этом этапе привлекаются мозговые центры, формируются предложения. Допустим, в корпоративном мире, в Белый дом, условно, чтобы там поняли, что им надо делать. Какая-то Foreign Affairs и The New York Times пишет пару статей, потом эти статьи опротестовываются другими владельцами The New York Times, потом The Washington Post. Дискурс абсолютно искусственный. И если сейчас посмотреть, как работают с медиа повесткой - это абсолютно искусственно созданный пузырь, который причем даже уже никто не читает. Это всё одно и то же, просто с разных углов.

На третьем этапе, это самый интересный этап, - это подборка кандидатов-исполнителей. Условный Байден там может быть, или условная сакральная жертва, кто этим занимается.

И четвертый этап, это самый мой любимый, - это процесс формирования общественного мнения. То есть, когда уже всё сделано, надо это оправдать, чтобы никто не спорил ни с чем. И здесь используются техники общественных коммуникаций, подключаются крупные PR-фирмы, стратегические коммуникации, PR-отделы и в компаниях, СМИ, естественно.

И отсюда начинается вообще ужасная вещь. И я призываю всех, кто в науке, активно заниматься вот этим пятым пунктом. Это - процесс формирования знания, и в контексте коронавирусных вещей, и в контексте всего, что мы сейчас видим, это - самая интересная вещь. Что это такое? Процесс формирования или создания знаний - это когда в целях корпоративного или какого-то интереса, прибыли, подменяется научная повестка. И в этом процессе четыре этапа.

Первый этап. Подавление информации. То есть условные элиты, кто бы то ни был, целенаправленно подавляют, цензурируют, или, мое любимое, высмеивают определенные научные нарративы. Происходит некоторая искусственная научная революция, по Томасу Куну (американский историк и философ науки – прим. ред.). Мы специально, абсолютно искусственно, подрываем легитимность какого-то научного суждения. Д умаю, примеры не надо здесь делать.

На втором этапе формируются собственные смыслы и условно говоря, нарративы. То есть какой-то общий дискурс формируется. И определяется некоторое направление оспаривания знаний. И в рамках этого процесса элиты спонсируют специалистов, экспертов, которые занимаются атакой существующих знаний. Ну, вспомним недавнее коллективное письмо 20 нобелевских лауреатов или там нобелевский лауреата по отношению к Всемирному экономическому форуму, или по поводу коронавируса, 20 глав кого угодно, или абсолютная маргинализация антиваксеров, как их называют.

Третий процесс - это создание нового знания. Как это выглядит? Очень просто. У нас не так институт репутации развит, как на Западе. На Западе это очень важная вещь, и конечно, главной вещью, главным фундаментальным институтом науки на Западе является научное издание, какой-то научный журнал, Peer review. Что происходит? Например, вам надо продавить какую-то повестку, и вы мыслите стратегически года на два-три. Вы оплачиваете услуги какой-то лаборатории, какого-то исследовательского центра, мозгового центра или какого-то конкретного ученого, чтобы он или написал о том, что вы делаете с позитивной точки зрения, или упустил какие-то негативные моменты. Ну вот сейчас- использование мРНК вакцин, например. Много есть. То есть, я не говорю, хорошие они или плохие, я говорю, что есть там два конкретных направления. Одни говорят, что все очень хорошо, другие говорят, что всё очень плохо. А если в каком-то издании будет написано, что все хорошо, но вызывает такие-то побочные эффекты, это уже всё. Это нельзя уже. И в данном случае у нас как бы спонсируется некоторая фундаментальная вещь. Почему? Потому что, если вы закажете статью в New York Times, условно, могут сказать: это fake news и так далее. А если у вас наука, если есть экспертное мнение, авторитет, образование, статус, то после этого все New York Times могут всегда на это опираться пятилетиями, семилетиями и так далее. Потом будет наслаиваться и формироваться новое знание.

Ну и последний процесс - это администрирование знаний. Дальше вы уже решаете, какое знание вам подходит, какое не подходит. Какое использовать, какое не использовать. Какой эксперт хороший, какого надо поднять на пьедестал, а кого надо "утопить". Вот и всё. По сути, выглядит абстрактно, теоретически, но если мы немного поразмыслим и попробуем подставить это под реальность вокруг нас, то я думаю, процесс станет вполне понятным. Просто мой призыв - не предполагать, что элиты - это некоторые абстрактные рептилоиды, или какие-то брахманы, или что-то религиозное. Попробовать как-то подойти к этому более скептически, понять, что это люди, у них есть интересы и они их защищают любым способом свой собственный интерес, коллективный, классовый, в том числе. Они понимают, что если не будут защищать классовый интерес, они развалятся. А классовые интересы их в том, чтобы постоянно производить экспансию. Потому что в этом смысл класса в рамках капиталистической системы. Поэтому: контроль, властные отношения, контроль и контроль.

(Окончание читайте 31.01.2022)