Юрий Лянкэ: «Настал критический момент»

Фото: gov.md

В последнее время в стране происходит много событий, в интерпретации которых бывает достаточно сложно разобраться. Почему преступления без наказания, интеграция без членства, товары без рынков, дом культуры без крыши? Юрий Лянкэ считает, что для власти настал критический момент: когда она должна продемонстрировать свою политическую волю и на деле доказать, что ситуацию можно изменить в лучшую сторону. Об этом премьер-министр Молдовы рассказал в интервью Ирине Астаховой.

- Господин Лянкэ, на прошлой неделе состоялось обсуждение очередной инициативы коммунистов об отставке правительства. У меня был заготовлен вопрос по этой теме, но, учитывая подробные ответы, которые были даны в парламенте практически по всем пунктам, думаю, что уже не буду терроризировать Вас по этому вопросу…

- На днях я побывал в населенных пунктах, которыми управляют примары - коммунисты, так что, пожалуйста, терроризируйте меня. Для меня не самая большая проблема – общаться с коммунистами. Я понимаю, что они отрабатывают свое. И когда я говорю с коммунистами в парламенте – я исхожу не то чтобы из морального превосходства, но знаю, что они наломали дров, систему–то они заложили. И коррупцию в правовой системе, особенно в судебной. При них воровали более централизованно, и больше дисциплины было, и жестче, а у нас что-то типа анархии – воруют все, кому ни лень. Может быть, больше, а может, меньше.

Говорить с людьми действительно тяжелее, потому что чувствуешь большую ответственность. И когда заходишь в дома – я был в Шолданештском районе - и видишь, как люди живут, и сопереживаешь им, - ощущение намного хуже.

- С людьми сложно разговаривать, потому что они не стали жить лучше, и во многом обвиняют власть. И для них важно не то, когда расцвела коррупция – сейчас, при коммунистах или раньше, – а то, что сегодня она сохраняется. И люди спрашивают: когда крупные чиновники будут наказаны за это? Почему нет результатов, громких процессов над коррупционерами? Сегодня даже не совсем простые молдаване ориентируются на Румынию: потому что там сажают высоких чиновников.

- Я только с одним не соглашусь, что положение совсем уж не меняется в лучшую сторону. Потому что буквально за последние три недели я был в нескольких населенных пунктах на юге, юго-востоке, северо-востоке страны. И повсюду видел результаты реализации конкретных проектов, к примеру - проведение водопровода и канализации в селах. Мы ведь чуть было не построили коммунизм, а вода питьевая у нас, особенно в сельской местности, была плохой.

Дороги меняются к лучшему, это тоже надо отметить. К концу этого года, я надеюсь, расширится участок новых дорог: Кишинев-Унгень, Бэлць-Скулень, от Комрата на юг. 400 миллионов леев в этом году - впервые в стране такая сумма выделяется на строительство дорог. Хотя и этого очень мало. Потому что на то, чтобы построить только главные дороги в селах, – нужно 10 миллиардов леев. С детскими садиками в этом году будет неплохой проект - за счет 20 миллионов евро от правительства Румынии.

Правда, в государственном хозяйстве, как и в домашнем – чинишь одно, ломается другое, мы просто не успеваем. Наверное, нам нужно решить проблему системного подхода. Допустим, на днях я был в большом селе – жители даже говорят, что это город – Костешть-Стынка. Там дом культуры построен еще в советские времена, и был рассчитан человек на 600-800. Но сегодня он пришел в полный упадок. И для того, чтобы только починить крышу, нужен 1,6 миллиона леев. И я думаю: может, лучше продать этот объект, даже за один лей, чем тратить миллионы леев на ремонт? А вместо него построить небольшой центр для детей и их родителей, потому что демография у нас все-таки плохая, людей мало в селах осталось.

- Но разве это не проблема местных властей? Не должно же правительство заниматься вопросами ремонта крыши или строительства детского садика в селе?

- Мы должны помочь местным властям правильно запланировать и использовать деньги. Потому что многие объекты в районах были начаты, миллионы потрачены, а потом средств не хватает, приоритеты меняются, и эти объекты не доводятся до завершения. Думаю, что определенное централизованное планирование должно быть, чтобы у людей была ясность в приоритетах, в том, как выходить из этого очень трудного положения.

Но давайте вернемся к вопросу о коррупции. К сожалению, у нас не так, как у Достоевского, - у нас преступление есть, а наказания нет. На днях я смотрел телевизионный репортаж о бывшем директоре лицея, которой присудили пять лет. Я не знаю, что она совершила, и не хочу вмешиваться в работу судебной системы. Но когда даже просто теоретически представляешь ее возможности, и сравниваешь с теми домами судей, прокуроров, некоторых чиновников, которые всю жизнь работают на государство, то понимаешь, что наказание совершенно не сопоставимо с преступлением. У нас получается, как во времена Сталина: украдешь винтик, тебя наказывают, потому что у тебя нет возможности свои интересы окольными путями защитить. У сильных мира сего все проходит безнаказанно.

- В чем проблема? Вы же власть?

- Проблема в том, что не все зависит от правительства. Большинство регулирующих структур независимые. Очень тяжело противостоять судьям: они у нас как особый класс – государство в государстве. Вот мы повысили им зарплату, это одна из самых непопулярных мер из тех, что мы принимаем. Как объяснить людям, и вот моим родителям пенсионерам, что им индексировали пенсию на 60 леев, а судьям подняли на тысячу леев – а они все равно воруют, как раньше воровали? Мне обещали, что уже на этой неделе мы сможем озвучить два решения о наказании бывших судей. Один из них принял скандальное решение по банку, другого задержали при получении взятки. Если это произойдет, я надеюсь, люди увидят, что за нарушения закона наказывают не только мелких чиновников.

- Почему результаты проверок Счетной палаты, где есть свидетельства того, что из государственных структур выводятся миллионы леев, не учитываются? Тогда бы люди чувствовали, что власть жесткой рукой наводит порядок.

- Вы правы: до сих пор мы не видели ни одного случая, когда кто-то был бы наказан по результатам отчета Счетной палаты. Буквально на днях я разговаривал со своими советниками, и они предложили на заседании правительства обсудить несколько докладов Счетной палаты и посмотреть – что объективно, что субъективно. Потому что сотрудники Счетной палаты тоже люди, и тоже могут ошибаться. Наверняка есть и какие-то интересы.

- Не станет ли это сведением политических счетов накануне выборов?

- Счетная палата не представляет политическую силу. Большинство сотрудников пришли сюда после 2009 года. Нам нужно знать наверняка по наиболее кричащим фактам, которые уже озвучены: правда это или неправда. Мы не будем давать правовую оценку того, что там происходит. Мы должны понять, что надо сделать, чтобы исправить положение на тех же госпредприятиях, особенно на крупных, где очень мало средств доходит в казну и, возможно, деньги используют не совсем эффективно. Я думаю, что мы это сделаем буквально в ближайшем будущем.

- Для общества примеры с Metalferos, Banca de Economii – как красная тряпка. Почему хотя бы по таким резонансным случаям не принимаются решения?

- Должен сказать честно, что у нас есть - в цивилизованном мире их называют лоббистами.

- В Молдове давно предлагали ввести закон о лоббизме, чтобы все попытки повлиять на ситуацию были прозрачны.

- Закон нужен, но я, например, пришел к выводу, что если просто принимать законы, то ничего не меняется. Приведу пример. Мы все ожидали более эффективной деятельности от нашего Совета по конкуренции. Приняли самый лучший закон о защите конкуренции – в рамках подготовки Договора о свободной торговле с ЕС. Выделили дополнительные средства на расширение штата, увеличили полномочия. И совершенно очевидный вопрос: а где же первые большие дела, как это происходит на Западе? Но опять что-то мешает.

Совсем недавно в Кишинев приезжал коллега госпожи Кэраре (председатель Совета по конкуренции) - глава такого же Совета Румынии. И я предложил ей ознакомиться с опытом этой структуры. Потому что у нас законодательство то же самое - европейское, теми же принципами руководствуемся. И надо посмотреть, как это законодательство применяется на деле. Полтора часа мы беседовали. Надеюсь, что теперь и госпожа Кэраре будет лучше знать, что делать, и требовать от нее будем больше.

Кстати, в Румынии штрафы достигают 5 миллионов евро, накладываются санкции и на иностранных инвесторов, и на государственные предприятия. И самое главное – что это имеет прямое позитивное влияние на других экономических агентов и на жизнь граждан. Нам нужно сейчас переходить на второй уровень, когда и закон хороший, и его применение. Я считаю, что законодательство уже какое ни есть – надо волю применять.

- Политическую волю?

- Да, нужна политическая воля. Уже созрело понимание всех моих коллег – что надо двигаться более решительными шагами и доказать – в первую очередь себе, что мы можем изменить все в лучшую сторону. И что это нужно обязательно делать. Настал этот критический момент. У нас ведь проблем гораздо больше на самом деле. Взять хотя бы вопрос формирования цен на нефтепродукты. Уровень рентабельности наших компаний, которые занимаются импортом и реализацией нефтепродуктов, в два раза выше, по нашим данным, чем в Румынии и других странах ЕС, а акцизы ниже. И мы пытаемся, и господин Филат пытался, – пересмотреть хотя бы методологию формирования цен. Но не все зависит от нас, есть независимое агентство. Мы попытались не просто направлять им письма – у нас многие считают, что если письмо направил, то дело сделал. Я хочу доказать, что проще перейти улицу – у нас же все сконцентрировано в центре – и обсудить проблему. И тогда, надеюсь, мы сможем принять конкретное решение. Давайте посмотрим, если хотя бы по нефтепродуктам все получится. Главное, чтобы все мы увидели, что цена уменьшается.

- Но еще не назначили нового генерального директора Национального агентства по регулированию в энергетике.

- Регламент позволяет агентству принимать решения и без генерального директора.

- Вы заявили недавно, что уже в следующем году Молдова может претендовать на членство в ЕС. На чем основано Ваше заявление?

- Нет, я такого не говорил. Я сказал, что все, что мы делаем: подготовка к подписанию соглашений об ассоциации и о зоне свободной торговли, к введению безвизового режима с Европейским Союзом – это не конечная цель, это переходный этап. Самое важное для нас – стать членами ЕС, потому что это будет означать, что Молдова достигла среднеевропейского уровня развития: и по зарплатам, и по пенсиям, и по субсидиям для фермеров, и по получению помощи для социальной инфраструктуры. То же, что было в Балтийских республиках, что было в Румынии. Это будет означать, что и с коррупцией мы боремся более эффективно, что мы уже реагируем, мыслим и принимаем решения по европейским правилам.

Пока наша следующая задача – после того, как подпишем соглашение в июне этого года, – ратифицировать его, и до ратификации в 28 странах ЕС надо будет временно выполнять. Мы сейчас работаем не только над тем, чтобы подписать документы, но сделать так, чтобы экономика была готова к их внедрению. Надо понимать, что мы выходим на рынок 500 миллионов потенциальных потребителей. Наши товары должны быть конкурентоспособны, мы должны упаковывать их так, чтобы их покупали на этом рынке, чтобы фитосанитарные условия соблюдались. Поэтому сейчас мы инвестируем в конкурентоспособность молдавской продукции.

Если все будет нормально, то в конце 2015 года, когда состоится следующий Саммит Восточного партнерства в Риге, мы могли бы подать заявку на членство в ЕС.

- А как на это посмотрят внешние партнеры? Они уже готовы к тому, что Молдова может подать заявку?

- Большинство – да. У нас на днях был министр иностранных дел Финляндии, он говорил об этом. И это позиция не только стран бывшего соцлагеря, которые нам всегда очень симпатизируют и помогают: Балтийские государства, Польша, Румыния, Болгария, - но и центрально-европейских стран. Хотя я не могу сказать, что существует полный консенсус. Еще не все 28 стран придерживаются этой точки зрения. Поэтому мы будем работать, доказывать, что мы люди ответственные и что мы выполняем взятые на себя обязательства.

- Сразу возникает вопрос: Молдова должна будет присоединиться к НАТО до или после вступления в ЕС?

- Ложный вопрос. Пример Финляндии – она давно является членом ЕС, но не член НАТО.

- Как Молдова должна вступать в ЕС – с Приднестровьем или без? И 10 миллионов долларов, о выделении которых Молдове Соединенными Штатами заявила недавно госпожа Нуланд, – на что в действительности пойдут? На укрепление каких границ? Потому что уже есть разные интерпретации, в том числе говорят об укреплении административной границы с Приднестровьем.

- Вещи иногда проще, чем они нам кажутся. Мы будем вступать в ЕС с решенной приднестровской проблемой. Потому что всем известен пример Кипра, и никто не хочет его повторить. Это однозначно. Но чтобы получить статус страны-кандидата, нерешенный вопрос Приднестровья – еще не преграда. Конечно, чем мы будем развитее, чем лучше инфраструктура, медицина, школы, достаток людей, - тем больше заинтересованность будет тех, кто на левом берегу, присоединиться к Молдове.

- Но такая зависимость пока не срабатывает.

- Да, к сожалению, у нас пока дела не намного лучше, чем там. В Приднестровье пользуются определенными привилегиями, и об этом мы говорили с нашими российскими коллегами. Как ты можешь убедить человека, проживающего на левом берегу, что ему будет лучше, если за газ и электричество он платит в 4-5 раз меньше, чем на правом?

- Однако ситуация же не изменится за эти год-два?

- Долго она тянуться не может даже по экономическим причинам. Это напоминает помощь СССР освободительному движению в странах Латинской Америки и Африки. Но когда задолженность за использованный газ приближается к сумме уже 5 миллиардов долларов, даже такая богатая компания как «Газпром» - не думаю, что сможет долго на себе все это тянуть. Потому что цена на газ сегодня высокая, у них есть деньги. А завтра понизится, и я не знаю, если они смогут это удержать. Поэтому в ЕС мы должны вступать вместе. И тот факт, что у нас будет безвизовый режим с ЕС, уже вызывает заинтересованность тех, кто имеет право на молдавское гражданство, но еще не получили его.

Что касается границы. Мы уже получали помощь от американцев, европейцев в сумме 20 млн долларов на то, чтобы сделать нашу границу прозрачной – в хорошем смысле. Чтобы у людей, которые ее переходят, не было проблем, чтобы товары пересекали ее без осложнений. Но чтобы контрабанду могли останавливать, незаконный трафик людей пресекать. Потому что мы видим, как людей из Афганистана, Ирака, Сирии задерживают часто не там, откуда они приходят, – не на восточной границе, а на западной. Средства, выделенные Молдове, будут использованы на приобретение современного оборудования. И никто не собирается из административной границы между правым и левым берегом делать новую разделительную линию. Не было, нет, и не будет этого.

- Почему Приднестровье не участвовало в подготовке Соглашения о зоне свободной торговли?

- Вам известна статистика приднестровского экспорта? Примерно 35 процентов того, что они производят, идет на правый берег. Чуть больше 30 процентов - на рынок ЕС. То есть, грубо говоря, примерно 70 процентов приднестровских товаров в совокупности идет на Запад. Поэтому совершенно естественно, если ты там делаешь деньги, надо участвовать в этом процессе. У нас были встречи с приднестровцами, мы приглашали их на обсуждение соглашения по тем товарам, по которым у них есть заинтересованность. Мы пошли на исключительный шаг - с момента, как мы подпишем соглашение и вступим в зону свободной торговли, для них будет действовать исключение: существующие торговые преференции будут действовать до конца 2015 года. Тем самым мы даем им передышку и предлагаем рациональный подход, основываясь на конкретных фактах. Но в Тирасполе говорят: мы все переориентируем на восток. Я не вижу для этого экономических предпосылок. Поэтому, чем противодействовать, лучше понять, где их интерес, где создаются рабочие места, откуда идут деньги, и использовать максимально открытость ЕС. А мы заинтересованы в том, чтобы вместе идти в этом направлении.

- Повлияет ли непринятие парламентом поправок по акцизам для товаров из Приднестровья - на переговоры в формате 5+2, которые планировались на этой неделе?

- Я очень сожалею, что некоторые парламентарии, в том числе из моей родной партии, показали свое непонимание наших задач и приоритетов. Надеюсь, что коллеги в Тирасполе не будут это использовать как мотив для того, чтобы мы не провели следующий раунд. Мы взяли на себя обязательство принять эти поправки, и мы пойдем дальше, чтобы урегулировать и некоторые другие обязательства. Я уверен, что мы сделаем это, может чуть позже.

- Почему мы не всегда видим взаимодействия руководителей страны в вопросах внешней политики? Например, президент бойкотирует Олимпиаду в Сочи, в которой участвуют молдавские спортсмены, а премьер-министр туда едет.

- Президент слово «бойкот» не использовал. У меня было официальное приглашение, и я подумал, что это хорошая возможность поговорить и с Дмитрием Анатольевичем, и с господином Путиным, и с господином Лукашенко. Мы обменивались мнениями и с тогдашним премьер-министром Италии, и с тогдашним премьер-министром Эстонии. Это была отличная возможность встретиться со многими руководителями других стран и поговорить в неформальной обстановке. Плюс была возможность быть там и приветствовать достижения России.

- Тем более, что многие молдаване принимали непосредственное участие в строительстве объектов Олимпиады.

- Да, и я встречался с нашими молдаванами, которые там работают. Если говорить о взаимоотношениях с президентом, то здесь нет никаких проблем, они очень хорошие. Я очень уважают нашего президента, который исходит из того, что у нас парламентская республика. И даже если наша Конституция не очень четко расписывает распределение полномочий, - ясно, что за выполнение внутренней и внешней политики отвечает правительство, а основные параметры внешней политики зафиксированы в Программе деятельности правительства, которую принял парламент. За почти пять лет у власти мы смогли почти все главные ориентиры внешней политики выполнить. С президентом у нас хорошее взаимопонимание, мы все эти вопросы обсуждаем.

- Есть ли у властей план, как компенсировать потери в случае, если ситуация с Россией обострится и Молдова окончательно потеряет российский рынок? Гастарбайтеры по-прежнему присылают из России почти половину молдавского бюджета, хотя за первые два месяца этого года мы и видим значительное сокращение переводов.

- Во-первых, наш план заключается в том, чтобы против наших граждан не принимали каких-то дискриминационных решений. И наш диалог с коллегами в Москве на это в том числе и направлен. Чтобы нас понимали. И посол России говорил об этом. И госпожа Герман обсуждала этот вопрос с господином Лавровым в Москве. Нам надо подписать рамочные соглашения по легальной и нелегальной миграции. Они готовы уже, надо только подписать.

- По нашим сведениям, подписание пакета соглашений с РФ о миграции стопорится молдавской стороной, которая не хотела бы включать в этот документ Приднестровье. Так ли это? Или есть другие причины?

- Это не так. Для граждан России, проживающих в приднестровском регионе, мы создали очень благоприятные условия, они больше не должны регистрироваться на границе и платить санкции. То, что есть определенные проблемы по реадмиссии, это правда, но это не означает, что мы не правы. Это означает, что нам нужно найти с Российской Федерацией компромиссное решение, которое учитывало бы интересы наших граждан там и российских граждан здесь. Подробно не могу сейчас говорить об этом. Вопрос пока не решен, давайте оставим его дипломатам и специалистам рамочных министерств.

Что касается вопроса создания рабочих мест – это самая главная наша задача. На прошлой неделе я был в Бельцах, австрийская компания открыла там новую производственную линию. Беседовал с молодыми рабочими, которые поездили по другим странам, но довольны, что вернулись домой и устроились на работу здесь.

Хотя у нас как-то перекосом получается: для иностранных компаний мы стараемся создать самые лучшие условия, а для наших национальных - иногда закрываем глаза. Мы должны были в феврале-марте принять новое решение по единому регистратору, чтобы каждая компания регистрировалась, чтобы было больше прозрачности и меньше возможности злоупотреблять своим положением. Пока не смогли это сделать, но в апреле решим.

На создание новых рабочих мест работает Программа ПАРЕ 1+1, которая позволяет всем тем, кто возвращается из Сочи, Москвы или Италии, вкладывать свои деньги в собственное дело, а не класть на банковский депозит.

Реальному сектору нужен доступ к дешевым деньгам на длительный срок. Мы разговаривали с нашими иностранными коллегами по этому поводу. С поляками через месяц подпишем контракт на 100 миллионов евро для развития нашей зоотехники. Стоимость денег будет 0,15 процентов, средства будут выделяться на 15-20 лет. С Европейским инвестиционным банком попытаемся договориться о выделении 75 миллионов евро, которые будут дешевле, чем в наших банках.

Мы понимаем, что нужно больше средств вкладывать в производство, особенно в перерабатывающую промышленность, где очень большой потенциал. Чтобы мы не просто экспортировали сырье, а перерабатывали его здесь. Тогда добавочная стоимость будет дома оставаться, от этого и люди будут выигрывать, и зарплата повышаться, и доходы в бюджет. Над этим сейчас будем работать.

- Какие отношения у Вас складываются с Владимиром Филатом. В силу должности, Вы обладаете большими преимуществами, и Ваш рейтинг растет. Не сказывается ли это на отношениях внутри партии?

- Нет, не сказывается. У каждого задача. Владимир Филат работает, в первую очередь, на то, чтобы партия становилась более дееспособным инструментом, потому что очень много, особенно в парламентской системе, зависит от того, насколько сильна партия, есть ли общее видение, насколько члены партии понимают общие задачи, насколько помогают объяснять политику партии и правительства гражданам РМ. У меня свои задачи, но, тем не менее, я всегда стараюсь с ним взаимодействовать, потому что у него большой опыт работы премьер-министром. Так что у нас хорошие отношения.

- Будете ли Вы принимать участие в парламентских выборах?

- А почему бы и нет?

- Где и в какой должности Вы себя видите после завершения государственной деятельности?

- В принципе, об этом тоже нужно иногда думать, потому что я не вечен здесь. Да, мне посчастливилось вернуться в МИД в 2009 году, и я был счастлив, потому что это моя профессия, это моя любимая профессия, из которой я был вынужден был уйти в 2001 году. Но сейчас думать над такой возможностью, которая не теоретически когда-нибудь наступит, - пока, в таком круговороте событий, не получается. Может быть, летом, когда буду лежать где-нибудь на пляже, и об этом подумаю обязательно.