Марк Ткачук: «Произошла встреча с совершенно неизвестным нам городом Кишиневом»

Казалось бы – несколько человек во дворике Армянской церкви чего-то копают, что тут необычного? Но необычно все: впервые за долгое время в центре молдавской столицы проводятся археологические раскопки, и руководит ими человек, чья личность вызывает пристальное внимание, где бы он ни находился – в кресле советника президента, во главе колонны на демонстрации протеста или в роли скромного библиотекаря.

Словом, интерес к происходящему оказался чрезвычайно велик. На место раскопок приходят политики, ученые, журналисты, гражданские активисты, школьники. Доктор истории, археолог Марк Ткачук любезно согласился ответить на наши вопросы, и пока мы беседовали, его коллеги обнаружили осколок расписанного изящным орнаментом керамического блюдца, курительную трубку и расширили площадь того места, где несколько столетий назад находился чей-то жилой дом.

- Марк Евгеньевич, первый вопрос такой: почему вы решили заняться археологическими раскопками в центре Кишинева? Как-то в соцсетях вы упомянули, что в городе проводить раскопки комфортнее, чем в полевых условиях, потому что не нужно мерзнуть в палатках, а можно выбраться из раскопа, отряхнуть штаны, пойти и выпить кофе в любимом кафе, а потом пройти через парк в свою библиотеку. Но, наверное, причина не только в этом?

- Конечно, не в этом. Это была ирония. Хотя, если честно, то такая лайтс-археология меня застала врасплох. С другой стороны, Кишиневу более пяти столетий, а раскопок тут нет. Ну, или почти нет. Это неправильно. Это странно. Для любого города урбанистическая археология – это часть не просто какой-то науки, хотя и это ох, как важно и интересно. Это в том числе часть городского имиджа, имиджа самих горожан, объединенных судьбой того места, в котором они живут, прошлое которого всегда и везде довольно непредсказуемо. Подумайте только, как скучно живется детям в городе, в котором нет раскопок! И как развиты городские инстинкты у тех их сверстников, которые могут ткнуть пальцем в проходящего мимо мужика в клетчатой рубашке и авторитетно прокомментировать: «Вот это дядька - археолог, я его знаю, мы в прошлом году с ним в центре города вот такенный горшок с монетами откопали».

В том, что Кишинев не копается – не случайно. Это прямое следствие твердой уверенности в том, что ничего интересного у нас про нас быть не может. Что Кишинев – это какая-то дыра, село, по крайней мере, до 1812 года, а чего село-то раскапывать? Мы не вызываем у себя любопытства. Мы твердо верим в свою заурядность.

- Но ведь раскопки в Кишиневе все-таки проводились?

- Впервые Кишинев стал более-менее систематически исследовать профессор Иван Степанович Тентюк, заведующий отделом Национального музея истории и археологии. Он провел первые раскопки в пределах территории, прилегающей к Мазаракиевской церкви. Там он открыл большое число погребений средневекового Кишинева. А, когда здесь, неподалеку от Армянской церкви, во время строительства очередной высотки, был обнаружен большой подвал ХVII века, Тентюк, а также археологи - Наталья Матеевич и Валерий Бубулич провели спасательные раскопки. Уже те результаты были довольно неожиданными. Нашим коллегам удалось в буквальном смысле слова вытащить из-под ковшей экскаваторов неведомые прежде образцы кишиневской керамики, монеты, печные изразцы, зачертить остатки разрушенных сооружений. Этот яркий эпизод в кишиневской археологии семилетней давности очень уж хотелось продолжить. Причем продолжить таким образом, чтобы городские раскопки стали неким событием, в сотворении которого соучаствовали сами горожане…

- Год назад во дворике Библиотеки цивилизаций вы прочитали публичную лекцию «Бес компаса! Где находится Молдова?». Тогда вы предложили как-то иначе заниматься культурным наследием Молдовы, озвучили целую программу действий. Раскопки в Кишиневе – часть этой программы?

- И фильмы из серии «Общий язык», и публичные лекции по таким местам исторической памяти, как Старый Орхей или Кишинев прошлого века, и первый gps-аудиогид DROMOS по тому же старому Кишиневу, и, открытие Библиотеки цивилизаций, и продолжение исследовательских программ Высшей антропологической школы, и выпускающиеся тома журнала Stratum и, конечно же, раскопки в Кишиневе – это все части единого замысла. У нас появилось множество интересных партнеров, которым оказались по нраву эти азартные игры с культурным наследием.

- Почему вы начали раскопки именно на Пушкинской горке? И что вы там нашли?

- Уникальное место. И дело не только в том, что там некогда высилось огромное здание замкового типа – дом Иордаки Донича, который снимал наместник Бессарабии Иван Никитич Инзов, в котором жил Пушкин, из окна которого он рисовал сохранившуюся до сих пор колокольню Благовещенской церкви. Но это еще и некогда самое высокое место старого Кишинева. Весьма выгодное с фортификационной точки зрения. С надеждой открыть средневековые фортификационные конструкции мы и начали раскопки на пушкинской горке. Но, увы! Оказалось, что в конце сороковых годов значительную часть культурного слоя в этом месте в буквальном смысле слова сбрили бульдозерами. А то, что не добили тогда, докрушили в конце 90-х, когда на горке вырос квартал элитных строений. Среди котлованов будущей люксовой недвижимости и затерялся фундамент того самого дома, в котором Пушкин прожил почти два года. Кстати, вместе с кишиневским историком Дмитрием Федоровичем Ковалем, по архивным материалам и планам, нам удалось точно локализовать место дома Иордаке Донича. Оно теперь за высокими заборами и вряд ли доступно для исследования.

Тем не менее, мы обнаружили тут немало артефактов XIX и XVIII столетий, а заодно остатки рвов и валов, служивших, возможно, для защиты артиллерийской батареи времен русско-турецких войн. Но то, что открылось нам в раскопе за оградой Армянской апостольской церкви превзошло все ожидания.... Здесь произошла встреча с совершенно неизвестным нам городом.

- Вы этого не ожидали?

- Этого никто не ожидал. Да, мы знаем, что Кишинев стал городом в составе Молдавского княжества где-то 60-е годы XVII века. Да, мы все время сами опровергаем расхожий стереотип о том, что городская жизнь забурлила тут только после 1812 года. Но, с другой стороны, мы-то отлично знаем, что Кишинев постоянно горел, его сжигали татары, турки. Он все время оказывался на пути передвижений армий – турецкой, русской, австрийской. Действительно город катастроф. С конца XVII по конец XVIII века он сгорал почти дотла семь раз. Негативный контекст разрухи и разорения не позволял представить себе того, каковым был город в десятилетия своей стабильной и налаженной жизни. Слова «яркий» или «блистательный», точно не приходили на ум. Скорее, заурядный, убогий, нищий. Хотя, к примеру, знаменитый турецкий путешественник Эвлия Челеби, посетивший Кишинев в 60-е годы XVII века, говорит о том, что Кишинев «очень благоустроен», что «кварталы его очень красивы», что в городе есть 17 церквей. Знаете, как-то не верилось всему этому. И вот тут, на площади менее 40 квадратных метрах, в трехметровой толще культурного слоя нам удалось подсмотреть картинку обычной, мирной городской жизни. И теперь наблюдения Челеби 350 летней давности кажутся вполне уместными.

- Ну и как же выглядел этот город? Что можно было разглядеть среди битой посуды и кубометров извлеченного грунта?

- Представьте, открылась картина совершенно удивительная. Несмотря на то, что в этих стенках раскопа можно увидеть следы пожарищ, которые соответствуют различным периодам войн и запустения, тем не менее, в периоды относительно мирной жизни город не просто быстро приходил в себя, но и очень многое себе позволял. Трудно себе представить, какова была материальная культура других городов Молдавского княжества. Города ХVII-ХVIII веков очень плохо раскапываются. Но про Кишинев теперь мы можем сказать нечто определенное - жизнь в нем была довольно насыщенной. Культурный слой просто вызывающе разнообразен. Вкус горожан был довольно изысканным. Массовая посуда, которую они использовали для приема пищи, достаточно красива по стандартам любой эпохи. Тут удивляет все – и разнообразие декора и форм, использование разноцветной поливы, широкий ассортимент – от кубков до кружек, от мисок самых различных форм и размеров до керамических подсвечников. Посуда для приготовления пищи тоже довольно разнообразна. Кроме всяких там горшков, сковород и макитр, мы находили достаточно необычные кулинарные гаджеты для приготовления каких-то особых, специальных блюд – сосуды, напоминающие восточные таджины с коническими крышками, сосуды для приготовления блюд на пару. Но что особенно нас удивило – это обилие изделий из фарфора. Для того времени – это весьма дорогие вещи. Все эти кофейные чашечки, пиалы, блюда и блюдца, солонки с отделениями для соли, перца и еще какой-то специи.

Вот такими дорогими и красивыми фарфоровыми блюдами пользовались кишиневцы в XVIII веке

Керамические сосуды, найденные во время раскопок, удивляют своим изяществом: просто дизайнерская вещь!

- А каково происхождение этого фарфора?

- Происхождение достаточно легко установить. Фарфор ХVII-ХVIII веков особенно хорошо изучен. Наш фарфор - турецкого происхождения. Его производителями были мастера из городов Изника и Кутахьи. Это до сих пор очень известные центры производства фарфора. Но в XVII–XVIII веках фарфор из этих центров особенно высоко ценился в Европе. Мейсенский фарфор только-только начинал свое победное шествие из Саксонии, китайский был невероятно дорог, а фарфор из Изника был чуть доступнее. Кстати, здесь у нас тоже есть как бы мейсенский фарфор, вернее, фарфор, который имитировался под мейсенский. Кофейная чашечка с клеймом в виде перекрещенных клинков. Тем не менее, и эта чашечка скорее всего была изготовлена в Изнике. И когда смотришь на это богатство, на эту роскошь, как не вспомнить слова Челеби о «благоустроенном» Кишиневе. К тому же, в этот престижный ряд попадают и находки монет, и изделия из стекла.

- А какие именно монеты были найдены на этом месте?

- Счет идет уже на десятки. Монеты венгерские, польские, шведские, турецкие, русские, само собой молдавские. К примеру, есть монета Яна Казимира 1661 года, серебряный венгерский денарий короля Фердинанда I 1563 года, сучавские подделки шведских монет рижских солидов короля Густава-Адольфа и королевы Кристины, середины XVII века. Довольно много находок для такого небольшого участка, и они все идут и идут.

- А как же сохранились изделия из стекла?

- Если зайти в наш Исторический музей, то вы увидите массу изделий из стекла римского времени III-IV веков прекрасной сохранности. Так что стекло хорошо сохраняется. Вопрос в другом: почему тут так много стекла? Слишком много для той эпохи, для того города, да и для того количества квадратных метров, которые мы раскопали. Бутыли, рюмки, бокалы, чарки, какие-то невероятные колбы, много оконного стекла. Причем это не только импортные изделия, которые завозились из Европы. Некоторые из них скорее всего изготавливались на месте. Прямо вот здесь (показывает на раскоп) мы нашли целую стеклянную лужу, то есть следы процесса изготовления стекла. Рядом - стеклянный шлак. Вероятно, это остатки мастерской, которая, видимо, работала на стеклянном ломе. Примерно как наш Кишиневский стеклозавод. То есть, мы открыли еще одно – индустриальное - измерение тогдашней кишиневской жизни. Тоже довольно неожиданная картинка.

- Еще вы упоминали о том, что найдено много курительных трубок. Почему?

- Керамические курительные трубки этого времени – это массовый материал. Их находят много и всюду на Балканах, на Кавказе, в Крыму, в Причерноморье, у нас в Молдове. Везде, где обитали люди двести-триста лет тому назад. Но и тут кишиневцы отличились. Наряду с трубками известных форм и видов, мы находим довольно редкие и дорогие экземпляры, украшенные позолотой. Украшать позолотой хрупкую вещь, которой суждено послужить вам месяц-другой от силы - это, знаете ли, совсем уже барство... Но кишиневские мажоры XVIII века позволяли себя вот так расточительно фасонить.

- А что это за конструкция такая попала в аккурат между двумя стенами раскопа?

- Мы пока точно не знаем, жилище это, мастерская или хозяйственное сооружение. Но это – дом. Углубленный в землю, с длинным коридором-тамбуром, с разрушенными и рухнувшими кирпичными стенами и крышей, покрытой черепицей, с обмазанными известковой смесью полом и стенами. Вполне себе городское здание. Кирпичная кладка была преимущественно разобрана в древности. Но и нам кое-что досталось. В том числе и коллекция печных изразцов с целым веером различных рельефных орнаментов – от розеток до крестов и изображений солнца. И вот теперь мы впервые, к примеру, узнаем, как выглядел кишиневский кирпич на рубеже ХVII-ХVIII века, как украшались печи, как выглядели постройки того времени. Ведь до сих пор никто себе этого не представлял. За исключением все того же Эвлии Челеби, который, как понимаем, со знанием дела писал о красивых кишиневских кварталах.

Археологи полагают, что когда-то здесь находился жилой дом или мастерская – видны следы кирпичной кладки

Попадаются венгерские, польские, шведские, турецкие, русские монеты. Кишиневцы всегда знали толк в обмене валюты

- Прошло уже чуть более двух месяцев раскопок. Какие самые главные выводы можно сделать?

- Мы смело можем говорить о нескольких вещах. Первое. Старый, средневековый Кишинев археологически не просто существует. Это очень яркий феномен, который, безусловно, требует дальнейшего исследования и ждет своих исследователей. И никаких марков ткачуков здесь не хватит, здесь нужны гораздо большие силы.

Второе. Этот Кишинев стремительно исчезает. Вот совсем рядом вырыли гигантский котлован, стоит подъемный кран, ведутся строительные работы, которые несомненно уничтожили множество ценнейших свидетельств жизни средневекового города. Просто умножьте число находок, найденных в пределах нашего скромного раскопа на площадь этого котлована. В нашем Национальном музее истории не хватило бы места для такого количества находок. Между улицей Александру чел Бун, Набережной, Пушкинской горкой и улицей Армянской или Болгарской, - вот это все зона старого города Кишинева, в котором нельзя производить никаких подобных вещей. Не только нельзя сносить памятники архитектуры, что, к сожалению, делается, но при рытье каждой канавы, каждого котлована любым работам должны предшествовать серьезные археологические исследования.

- Чем и когда должны закончиться ваши изыскания?

- Мы работаем буквально последние дни. Но исследования на этом не заканчиваются. Еще работа с материалами, реставрация находок, подготовка научного отчета, сдача коллекций в Национальный музей истории. На это уйдут месяцы. Но есть еще одна дата - 15 августа. Это неформальный праздник всех археологов. Вот этот День археолога мы хотим сделать своеобразным городским фестом. И именно в этот день выступить с публичным отчетом о раскопках перед кишиневцами. Наверное, это будет на пешеходной улице.

- Кто вам помогает? Эти люди приходят по доброй воле или это их работа?

- По-разному. Есть специалисты, есть волонтеры. Нас часто посещают наши коллеги-археологи. И далеко не только молдавские. У нас побывали археологи из России, Украины, Румынии. Недавно вот посетил директор Института археологии Румынии Еуджен Николае. Но нам особо льстит интерес простых кишиневцев, к тому, что тут происходит. Они приходят часто с детьми, а дети порой приходят целыми классами. Люди у нас намного любопытнее, чем это порой кажется.

- Вы ведете свои работы с разрешения кого – настоятеля церкви, городских властей, Минкульта?

- Все наши раскопки проводятся с разрешения нескольких инстанций. Во-первых, с разрешения Министерства культуры, оно выдает так называемую авторизацию на исследования. Во-вторых, поскольку раскопки ведутся в городе, требуется разрешение мэрии. Мы его тоже получили без проблем. И в-третьих, поскольку мы копаем в периметре прихода Армянской Апостольской церкви, то нужно было все согласовывать и с иерархами армянской церкви, и с прихожанами. И мы очень благодарны прихожанам армянской церкви. И за помощь, и за любопытство, и за терпение. Ведь раскопки ведутся не только на территории одной из древнейших церквей Кишинева, но и в достаточно символическом месте. Ведь именно пред входом в эту церковь находится могила человека, сыгравшего огромную роль в подготовке Бухарестского мира 1812 года. Я говорю о Манук-Бее Мирзояне, погребенном тут. Почему-то очень многие об этом не знают.

- И последний вопрос. Из Высшей антропологической школы в свое время вышло много прекрасных специалистов, и преподавали там ученые высочайшего уровня. Есть ли возможность какого-то возобновления этого проекта?

- Демографическая ситуация в Молдове деградирует. В какой-то момент оказалось, что в ВАШе на 20 студентов приходится 40 преподавателей. В 2015 году мы приостановили свою активную образовательную деятельность и начали готовиться к новому формату. Мы стали партнерами удивительного университета – московской Высшей школы социальных и экономических наук. Да, той самой школы, которую основал знаменитый британский социолог Теодор Шанин, той самой Шанинки, которая является филиалом Манчестертского университета, той самой Шанинки, которая считается лучшим университетом России и у которой Рособрнадзор несколько недель назад отобрал аккредитацию.

Нас столь неприятный разворот событий, мягко говоря, не радует, но и от намеченной цели мы не откажемся. Мы готовим совместную магистерскую программу с Шанинкой по социологии и урбанистике, разрабатываем учебные планы, согласуем визиты московских и британских коллег в Кишинев. А еще сотрудники ВАШ проходят профессорскую валидацию в Манчестере. Вместе со мной ее прошли уже четыре профессора. Это, честно говоря, невероятно круто. Надеюсь, что к 2019 году этот проект станет реальностью. Одна из самых эффективных научно-образовательных школ Европы откроет свои двери в Кишиневе для ищущей и талантливой молодежи Молдовы, Румынии и Украины. Хотя, почему только молодежи? Для этого магистерского проекта все возрасты покорны...

Вопросы задавала Светлана Деревщикова