Владимир Филат: «Чуть что случается в этой стране, почему-то все считают, что я имею к этому отношение»

Фото: filat.md

Бывший премьер-министр Молдовы, председатель Либерально-демократической партии (ЛДПМ) Владимир Филат отошел на второй план после отставки своего кабинета в результате обвинения в коррупции и избрания Юрия Лянкэ премьер-министром в мае этого года. Но он по-прежнему остается лидером крупнейшей партии правящей коалиции в Молдове. О спорных решениях власти, о досрочных выборах, а также об отношениях с партнерами и оппозицией Владимир Филат рассказал в интервью Ирине Астаховой.

- Господин Филат, летом Вы назвали главным достижением властной коалиции формулирование четкого сигнала проевропейских устремлений Республики Молдова. Однако, сегодня некоторые эксперты говорят о том, что пакет соглашений, подготовленный Молдовой к Вильнюсскому саммиту Восточного партнерства, может не быть парафирован на этом форуме. Так ли это?

- Действительно много об этом говорят, но мало тех, кто действительно пытается понять, что конкретно этот саммит значит для Молдовы. Во-первых, в ходе саммита Молдова и ЕС парафируют пакет соглашений об ассоциации. Смысл этой процедуры - в момент парафирования завершаются переговоры по документам. После этого начнутся технические процедуры: перевод на 23 официальных языка ЕС и юридическое оформление. По опыту других стран, технические процедуры будут длиться в течение около восьми месяцев. И затем только подписание.

- Через восемь месяцев – летом следующего года?

- В сентябре, если учитывать летние, зимние каникулы. На этой неделе в Кишиневе находится очень важная миссия европейских экспертов во главе с генеральным директором Департамента внутренних дел Еврокомиссии Стефано Мансервиси, по итогам которой будет подготовлен доклад странам-членам Евросоюза. И мы надеемся, что в ходе саммита будет дана оценка степени готовности Молдовы к либерализации визового режима.

Кроме того, на саммите мы ожидаем политическую декларацию стран ЕС в том, что касается наших дальнейших отношений с Евросоюзом. Надо понимать, что жизнь будет продолжаться и после Вильнюса. И для Молдовы это будет означать, что есть не просто ориентир, но и преодоление очень важного рубежа. Политическая декларация обозначит наши следующие шаги по пути евроинтеграции.

- Почему Украина уже опубликовала свой проект Соглашения об ассоциации с ЕС, а Молдова еще нет?

- На Вильнюсском саммите Украина будет подписывать договор, который уже парафирован два года назад. Есть правило – до парафирования документ не публикуется. Он становится публичным в момент окончания переговорного процесса, когда подписи уже поставлены. Это очень просто, и все об этом знают, даже те, кто спекулирует на этой теме. Есть процедура: сначала процесс парафирования, потом подписания, затем ратификации в Парламенте. То есть, до вступления в силу этих документов должно пройти еще три этапа.

- Западные партнеры осторожно высказали недовольство в связи с недавними решениями молдавских властей по судьбе Кишиневского Аэропорта и Banca de Economii (ВЕМ). Почему правящая коалиция пошла вразрез с мнением партнеров? Правда ли, что эти решения принимались в Ваших интересах?

- Чуть что случается в этой стране, почему-то все считают, что я имею к этому отношение. Хотя, если смотреть объективно, решения принимались исходя из ранее оговоренных сценариев. Что касается ВЕМ, то парламентская комиссия под руководством Олега Рейдмана предложила три варианта решения вопроса, из которых два сразу были мертвые.

Конечно, коммунистам было бы выгоднее, чтобы этот банк лопнул, чтобы люди вышли на улицу и выразили свое недовольство действиями правительства, и чтобы коммунисты на этих обломках построили свою власть. Но у страны не было свободного миллиарда леев, которые можно было бы изъять из экономики и вложить в этот банк. И поэтому правительство приняло единственно правильное решение, основанное на постановлении парламента, под которым подписалось абсолютное большинство депутатов.

Надо понимать, что ВЕМ – это системный банк, что свои депозиты в нем держат около двух миллионов граждан. Важно, чтобы сейчас эти проекты заработали: банк возобновил кредитование, Аэропорт начал реконструкцию, которая потребует 250 млн евро. И это не мои оценки, а оценки консультантов международного класса. Другие взгляды на эти вопросы всегда были и всегда будут – оппозиция никогда не согласится с тем, что делают правящие партии.

Я, кстати, пытался понять, в чем проблема. Одни говорят, что единственная проблема - это российский капитал. Коммунисты тоже с утра до ночи ратуют за великую дружбу с Россией, но воюют с российскими инвестициями. Ответ простой: идет беспринципная политическая борьба – оппоненты любыми способами пытаются расшатать эту ситуацию, чтобы уже никто ничего не понял. И в мутной воде попытаться поймать политическую удачу.

- Как Вы оцениваете возможность досрочных выборов в Молдове в результате «бархатной революции»?

- Планы, которые строят в ЦК, необязательно реализуются в жизни. Я тоже организовывал протесты. И мы тоже выходили на площадь, и нас было много. Разница лишь в том, что мы не только говорили о проблемах, но и предлагали решения. Но я понимаю оппозицию. До выборов остался год. Они осознают, что все те реформы, которые мы проводили в течение четырех лет, начинают давать результат: открываются больницы, детские сады, строятся дороги…

- Но ведь больницы и школы, наоборот, закрываются…

- Если вы имеете в виду оптимизацию школ, то посмотрите, сколько за восемь лет было закрыто школ при коммунистах. Не надо лукавить, сейчас школы закрываются не просто так, а потому что там нет детей. Оптимизация проводится, чтобы дети могли учиться в соответствующей инфраструктуре и с достаточным количеством учителей.

Я хотел бы отметить беспринципность коммунистов. Как можно понять политическую партию, которая в 2001 году вела нас в Союз Россия-Белоруссия, в 2005 году чуть ли не войну объявила России и громко кричала, что нет альтернативы евроинтеграции, а сейчас выступает против евроинтеграции и тянет нас в Евразийский союз, который еще не существует? Страну нельзя так шатать, политическая борьба не должна приводить к разрушению страны – этого я не понимаю.

И кстати, я очень много слышу про революцию, про то, что «выведем людей на улицу». Владимир Воронин и те люди, которые его подталкивают к этому, должны понимать, что мы тоже можем вывести людей на улицу и показать народную поддержку наших действий. Тогда будут очень много людей. И это не будут 200 агрессивных ребят, а выйдут интеллигентные работящие люди. Но к чему это может привести? Что мы хотим доказать? Я рассчитываю на рациональную, а не на шумовую политическую борьбу.

- Если вернуться к решениям по банку и аэропорту, то с критикой этих решений выступил также человек, с которым Вы работали раньше. Как Вы относитесь к обвинениям Иона Стурзы? И какие у Вас отношения с ним?

- У нас отношения с господином Стурзой ровные. Мы, к сожалению, очень мало общаемся, хотя раньше много работали вместе. Если бы мы общались, то многие вещи были бы сняты. Оставляю на его совести некоторые высказывания, думаю, у него случился такой эмоциональный перебор. У каждого человека есть право высказаться. Но делать это вне правления очень легко. Сложнее, когда надо принимать решения сейчас, и не теоретические, а практические. Конечно, я хотел бы, чтобы все было по-другому.

- Как складываются Ваши отношения с Владимиром Плахотнюком?

- Про то, что было, не буду вспоминать. Сейчас есть договор о коалиции, его подписали ЛДПМ и ДПМ и семь депутатов-либералов. Я не выбирал партнеров, их выбрал народ. Я не могу изменить выбор народа. Нужен 51 мандат минимум, чтобы управлять этой страной. И я не отношусь к тем людям, которые думают, что только в скандалах, ссорах, внутренней войне можно чего-то добиться. Конечно, я живой человек. Как говорится, ничто не забыто, никто не забыт. Но это мои личные переживания, мои личные проблемы. А я занимаюсь делами, которые превышают намного мой личный интерес. И мои личные проблемы. И даже интерес партии.

Многие спрашивали, как мы могли пойти на коалицию? Но у нас не было другого выбора. Бросить страну в досрочные выборы – что после этого? Начинать личные переживания и амбиции продвигать? Ну и что? Я думаю, что в молдавской политике должна присутствовать ответственность. Власть – это в первую очередь ответственность. И сложно принимать решения, потому что если что – то я за них отвечаю. Хотя вещи на самом деле гораздо проще. У нас есть программа правительства, есть коллеги в парламенте, правительстве. У нас есть конкретные задачи, мы обсуждали их в формате, который предусматривает договор о создании коалиции, мы встречаемся с господином Лупу достаточно часто, договариваемся на уровне партии, у нас есть Совет коалиции, где мы обсуждаем все проблемы и находим решение.

- Но либералы обвиняют ЛДПМ и ДПМ в то, что вы их не посвящаете в свои дела.

- Я не знаю, как еще можно посвятить кого-то во что-то, когда они участвуют в правлении, голосуют за решения в парламенте и правительстве. Невозможно быть в правлении и одновременно строить из себя оппозиционера. Если ты взял на себя ответственность правления, возьми на себя и ответственность критики.

- Не кажется ли Вам, что после Вашего ухода из правительства нарушилось некоторое равновесие между влиянием лидеров правящих партий, и теперь процесс правления вышел из-под Вашего контроля? В частности, говорят, что падение курса молдавского лея было организовано намеренно для того, чтобы решить бюджетные проблемы за счет населения. Согласны ли Вы с такими действиями?

- Вот видите, у нас есть и разногласия. Этот вопрос обсуждался и обсуждается сейчас. На прошлой неделе мои коллеги поднимали его во время слушаний во фракции, мы будем продолжать этот разговор и на этой неделе. У нас есть много вопросов по этому поводу, потому что такое обесценение лея создает и проблемы – в том, что касается тарифов и перспективы - как будем развивать монетарную политику в Молдове. Надеюсь, что очень скоро мы получим все ответы.

- Правда ли, что в Вашей партии появились разногласия, что часть членов ЛДПМ смотрит в сторону другого лидера?

- Об этом я слышу с момента, когда начал строить эту партию. Конечно, кому-то хочется, чтобы в нашей партии были разногласия. Ответ на эти вопросы даст съезд ЛДПМ 8 декабря, в котором будут участвовать 4,5 тысячи делегатов. Мы обсудим и примем новую программу нашей партии.

- В чем ее суть?

- А вот, извините, преждевременно говорить об этом. Это будет видение развития нашей страны на следующий период времени. У нас есть и опыт, и долг перед избирателями, чтобы это видение стало публичным. Это важно для партии, и для общества в целом. И, конечно, мы будем решать кадровые вопросы. Там будут все ответы.

- То есть, проблема есть - и Вы будете с ней справляться на съезде, или проблемы нет - но Вы хотите ее предотвратить?

- Я не могу говорить о существовании проблемы, я ее не ощущаю. Если кто-то хочет, чтобы она была, пусть ждет.

- Говорят, что Вы намерены сформировать блок с партиями сегодняшней власти и на выборы идти в блоке. Так ли это? И, кстати, когда все же будут парламентские выборы?

- Выборы состоятся 30 ноября 2014 года. Мы не говорили о блоке. И мое личное мнение – партия должна участвовать самостоятельно в выборах, чтобы у человека была возможность конкретного выбора. Я против такого непонятного партийного строительства, которое обычно ведется против кого-то, а не для чего-то. Мы не прячемся за новыми символами и названиями, у нас есть обещания перед избирателями, есть достижения, мы свободно можем говорить с людьми, давая отчет о проделанной работе и о планах.

- Есть ли у Вас прогнозы по будущим выборам?

- Рано говорить об этом. Я всегда советовал тем, кто стартовал слишком рано: не спешите, ребята. Все завит от того, кто как будет работать. Мы доказали не раз, что можем мобилизовать свои ресурсы, у нас есть большой потенциал, в 15 районах есть наши коллеги, которые занимаются местным публичным администрированием, около 350 примаров, которые работают, внедряет очень важные инфраструктурные проекты. И плюс, в следующем году будут уже конкретные результаты тех реформ и тех действий, которые мы предпринимали с сентября 2009 года. И люди будут оценивать.

- В Муниципальном совете Кишинева сложилась интересная ситуация. Создается впечатление, что фракция ЛДПМ оказалась в оппозиции, а решения принимаются другими фракциями. Сегодня планируется голосование по референдуму об отставке генпримара. Готова ли ЛДПМ участвовать в проведении досрочных выборов в Кишиневе?

- Не думаю, что кто-то ставил себе задачу организовать досрочные выборы. Цинично пользуясь состоянием граждан, идет электоральное позиционирование. Хотя интересно: когда есть материальные интересы, коммунисты с либералами голосуют, раздают офисы и земли друг другу. Потом они доктринально расходятся – кого-то увольняют, идет размежевание.

Наша позиция – начиная с 2007 года мы поддерживали дееспособность и муниципального совета, и руководства примэрии. Но мы не можем поддерживать во всем. Когда идет этот передел, конечно, мы не участвуем. К сожалению, то, о чем мы договорились до избрания Дорина Киртоакэ на второй срок, выполнено не было, хотя у нас были конкретные договоренности. Без нас он не стал бы примаром. Я однажды ему сказал, что он везунчик. То у него елки крадут, то ему сейчас референдум устроят. Просто опять будут горожане жалеть Киртоакэ – вот, опять не дают ему работать – вместо того, чтобы требовать от него выполнения электоральных обещаний.

Вместо того, чтобы концентрировать энергию и спрашивать с тех, кого выбрали, про реализацию обещаний, все выливается на уровень политических дебатов. Языковые проблемы, историю начинают вспоминать, давайте сейчас поиграем в референдум. Остался год до выборов – какой референдум? Что это даст? Конечно, мы не будем играть в эти игры, мы не будем участвовать в этом дешевом фарсе.

- Как складываются у Вас отношения с Церковью? На прошлой неделе Парламент исключил из законодательства статью, предусматривающую наказание за пропаганду нетрадиционных отношений. Почему власть пошла на напряжение с Церковью в этом вопросе? Ведь власть настраивает против себя большинство народа.

- Это неправда.

- Что неправда?

- Неправильные обобщения. Не надо все в кучу сваливать. Я категорически не согласен с тем, что перед Парламентом в пятницу была представлена наша православная Церковь. Конечно, ситуация не простая…

- А Ваше личное отношение к такой пропаганде?

- Я категорически против пропаганды и публичных акций. Не следует рассматривать так узко поправки, которые были проголосованы в пятницу. И, кстати, я хочу сказать со знанием дела: если бы не было этого натиска, этого психологического давления на депутатов, этот закон во втором чтении не был бы проголосован. Мы уже имеем опыт: нельзя добиваться своего необоснованным давлением. Надо общаться, находить общий язык за столом переговоров.

- Но вы же не общаетесь.

- Кто вам сказал? Мы общаемся. Очень плотно.

- С кем?

- С Церковью.

- Мнение Церкви по этому вопросу?

- Они против. Но это не значит, что они были не согласны с другими вещами. Но мы же не говорим, как они должны принимать решения в Церкви.

- Но это касается не Церкви, а большинства народа.

- Я не против того, что вы говорите. Но власть должна принимать решения, которые касаются страны. В каких реформах народ будет согласен участвовать? Все хотят жить лучше, но ничего не делая. А решение надо принимать, куда мы идем: останавливаемся на полпути, или идем дальше? Очень важно. Мы, кстати, ввели преподавание религии в школе. Это конкретное решение. Никто об этом не говорит. Надо воспитывать в каждом из нас и мораль, и нравственность, а не только возможность решения вопросов натиском.

- Есть мнение о том, что проблемы с экспортом вина в Россию носят не политический характер, а свидетельствуют о переделе рынка. Об этом говорят даже крестьяне, которые не убирают виноград, потому что не хотят его продавать за 80 бань, если его еще и возьмут. Так ли это?

- Я слышал, что не хотят сдавать виноград, потому что нет достаточной рабочей силы, чтобы его собрать. Нет, не так. Я отвечу, как бывший премьер, который занимался плотно отношениями с Российской Федерацией, и знает, что и как происходит, и зачем. Это действительно политическое решение, потому что в противном случае санкции применялись бы к конкретным производителям и конкретным партиям, а не к стране.

В данном случае, это реальное эмбарго, которое служит посланием по поводу наших действий на пути евроинтеграции. Ни для кого не секрет, что Россия против Вильнюса, что России не нравится этот выбор. Хотя мы об этом общались часто и с президентом Владимиром Путиным, и с премьер-министром Дмитрием Медведевым. Для меня кажется это странным, почему сейчас говорить об этом, а не раньше, когда разговоры велись исключительно вокруг НАТО, а не евроинтеграции. И нам всегда говорили: это ваш выбор.

Я даже могу предположить, что сегодня цель – Украина, а не Молдова. Но это мои предположения. Я сожалею о том, что до этого дошли. Потому что есть двусторонние отношения. Они должны базироваться на договоренностях. Мы подписали договор о свободной торговле в рамках СНГ, мы являемся членами ВТО, есть очень четкие правила, как работать в этих условиях.

Поэтому ситуация сложная. Надо искать выход. Но это не означает противороссийские действия. Напротив, сейчас большие усилия надо приложить к тому, чтобы общаться и договариваться, исходя из национальных интересов Молдовы, позиций России и Украины. Но основное – это национальные интересы Молдовы.

- Ваши отношения с Евгением Шевчуком так красиво начинались - были договоренности возобновить телефонное сообщение, открыть мост в районе Гура Быкулуй, и другие обещания. Почему, кроме возобновления железнодорожного сообщения, ничего не было выполнено? Что мешает?

- Мы успели договориться только по этому вопросу. А потом все остановилось. Но переговоры продолжаются.

- Вы хотели бы, чтобы Ваши дети жили в Молдове?

- Я над этим работаю. Сейчас они учатся за рубежом. К сожалению. Надеюсь, что то образование, которое они получат, поможет им жить в Молдове. Я был бы счастливее, если бы они были рядом со мной. Чтобы я мог утром видеть их говорить с ними, и вечером. Но такова жизнь…