X 
Приднестровье новостей: 1365
Акция протеста новостей: 1639
Война в Украине новостей: 5250
Евровидение новостей: 499

Кто нарушает Конституцию: Церковь или Конституционный суд?

7 июл. 2017, 9:01   Общество
15426 8

Постановление Конституционного суда №34 от 13.12.2016 о подтверждении результатов выборов и признании действительным мандата Президента Республики Молдова останется в истории Молдовы.

Не столько своим политическим воздействием – выборы, как и президенты, приходят и уходят – сколько запросами и претензиями Конституционного суда к Православной церкви Молдовы (Кишиневско-Молдавской митрополии). Внимание, которое уделяется Православной церкви, является, можно сказать, ядром ​​решения Конституционного суда. На фоне обвинений в адрес Православной церкви и репрессивных мер, которые, по мнению КС, следует применить к Церкви и ее служителям, все остальные аспекты становятся незначительными. КС нашел много недостатков, нарушений и беззаконий, совершенных кандидатами, средствами массовой информации, органами государственной власти и другими участниками выборов. Но инстанция решила прибегнуть к самым радикальным оценкам и мерам только в отношении Православной церкви. Только представителей Церкви обвинили в «агрессивном вмешательстве» в процесс выборов и использовании «экстремистского, ксенофобского, гомофобного и сексистского» языка. Только в случае Православной церкви КС предложил приостановление деятельности в течение года – и даже больше – полное прекращение деятельности. На этом КС не остановился – инстанция попросила парламент ввести уголовную ответственность за вмешательство религиозных культов в избирательные кампании (представление КС №5).

Примечательно, что во всех других случаях нарушения и беззакония, выявленные Конституционным судом, не приписываются конкретным организациям или частным лицам. Обращения КС о применении санкций имеют неперсонализированный характер, не относятся к определенным структурам. КС признает, что были допущены разные нарушения: избирательный туризм, подкуп избирателей, предоставление некоторыми СМИ разных условий кандидатам, распространение клеветнических материалов и многое другое. Но он не уточняет, кто совершил нарушения и не требует наказать виновных. И только в случае Православной церкви КС решил не только (1) персонализировать, но и (2) обвинить, (3) осудить и (4) потребовать применения жестких санкций. Мы знаем, что во время выборов происходят самые жесткие политические баталии. Предполагаемые нарушения Православной церкви незначительны по сравнению с нарушениями и противоправным поведением других участников выборов. Поразительно, но Конституционный суд предпочел обратить внимание только на Православную церковь и сделать вид, что не замечает другие структуры, которые действительно допустили нарушения.

Но нас интересуют не эти аспекты. Мы не можем ставить под сомнение необходимость применения санкций. Если Православная церковь Молдовы и ее представители нарушили закон, то к ним, несомненно, должны быть применены санкции. Проблема заключается в том, что Постановление Конституционного суда №34 от 13.12.2016 в части, касающейся Православной церкви, вызывает множество вопросов юридического и конституционного характера. По нашему мнению, КС не принял во внимание все обстоятельства, нормы и практику конституционного права или толковал их неправильно, субъективно и предвзято, или был введен в заблуждение и основывался на неполной и неточной информации. Конституционный суд нарушил Конституцию, превысил свои полномочия и продемонстрировал свою предвзятость и враждебность к Православной церкви, а предполагаемые обвинения и требование санкций являются незаконными и неконституционными.

Конституционный суд превысил свои полномочия


Мандат и полномочия Конституционного суда не дают ему права для рассмотрения по существу, если Православная церковь совершила или нет нарушения, в которых ее обвиняют. Нарушения, совершенные в период избирательной кампании, рассматриваются в соответствии с процедурами, установленными ст. 65-67 Кодекса о выборах. Сначала подается жалоба в адрес избирательного органа, а затем – обращение в судебную инстанцию. И только судебная инстанция вправе принять решение, констатирующее, что Православная церковь нарушила закон. Только окончательное решение судебной инстанции об осуждении Православной церкви может служить в качестве правовой основы для Конституционного суда объявить о том, что Церковь совершила нарушения во время избирательной кампании. В отсутствии такого решения суда, Конституционный суд не может быть уверен, что нарушения, изложенные в жалобе, действительно были допущены.

Перечисленное выше подтверждается самим Конституционным судом в Постановлении №34 от 13.12.2016. Сначала КС дает подробное описание правовой процедуры рассмотрения жалоб о нарушениях в ходе выборов (§84-84 Постановления 34/2016), из которого следует, что только судебные инстанции имеют право рассматривать предполагаемые нарушения со стороны Православной церкви. Дальше КС признает, что любые нарушения в избирательной кампании разрешаются только в судебном порядке:

«93. [...] Конституционный суд должен оперировать конкретными нарушениями, установленными органами власти, для того, чтобы оценить влияние этих нарушений на исход голосования. [...]
98. [...] Конституционный суд рассматривает исключительно вопросы права, а не фактические обстоятельства. Конституционный суд не располагает необходимыми законными инструментами для сбора доказательств, заслушивания свидетелей и др. Такие законные возможности есть только у судов общей юрисдикции. Из положений действующего законодательства ясно следует, что все жалобы на нарушения в процессе выборов разрешаются исключительно судебными инстанциями и не входят в компетенцию Конституционного суда».

Хотя Конституционный суд упоминает эти положения в своем Постановлении, он полностью их нарушает, когда речь заходит о Православной церкви. Суд признает, что ни одно из требований к Православной церкви «не стало предметом обращений в судебную инстанцию» (§160). Следовательно, предполагаемые нарушения Православной церкви не рассматривались как фактические обстоятельства. Окончательного решения судебной инстанции по этому вопросу нет. Нет и другого акта / официального документа, подтверждающего, что нарушения доказаны и констатированы властями. И в таком случае на основании каких документов и доказательств Конституционный суд пришел к выводу, что церковнослужители совершили нарушения?

Для того, чтобы обойти правовые нормы, которые не позволяют констатировать виновность без решения судебной инстанции, Конституционный суд прибег к хитрости. Он не указывает прямо, что Православная церковь нарушила определенные законы, а отмечает, что «принимает доводы заявительницы» и добавляет, что этот «факт подтверждается отчетами национальных и международных наблюдателей». Но этот трюк не работает. Заявительница и наблюдатели не являются судебными инстанциями или государственными органами. Их аргументы и оценки являются лишь мнением, не более того. В отсутствии судебного решения Конституционный суд не вправе был принять аргументы заявительницы и отчеты наблюдателей в качестве основы для обвинений в адрес Православной церкви. КС превысил свои полномочия и присвоил себе право, принадлежащее исключительно судебным инстанциям. Это является серьезным и грубым нарушением Конституции.

Конституционный суд лишил Православную Церковь доступа к правосудию, права на защиту и права на справедливое судебное разбирательство

Роль судебной инстанции, которую незаконно присвоил себе Конституционный суд, имеет гораздо большее значение, чем может показаться на первый взгляд. Судебный процесс в судебных инстанциях отличается от процесса в Конституционном суде. Судебная инстанция заслушивает как заявителя, так и ответчика. Обе стороны приводят доказательства и объяснения, привлекают свидетелей и излагают аргументы в пользу своей позиции. Судебная инстанция рассматривает доказательства и доводы сторон, показания свидетелей, анализирует их подлинность, изучает оспариваемые факты и оценивает, если они противоправны. Наконец, если человек не удовлетворен решением суда, он имеет право его оспорить на нескольких уровнях.

Судебный процесс в Конституционном суде не дает такой возможности. КС совершенно верно отмечает, что он не располагает необходимыми законными инструментами для сбора доказательств и заслушивания свидетелей и что такие законные возможности есть только у судов общей юрисдикции (§98 Постановления 34/2016). В качестве обвиняемого, которому приписывается совершение определенных нарушений в ходе избирательной кампании, Православная церковь была лишена права представить Конституционному суду доказательства, показания и объяснения. Так как же КС смог оценить объективно и беспристрастно предполагаемые нарушения Православной Церкви и определить степень вины представителей Молдавской митрополии, если они даже не участвовали в процессе и не имели возможность принести доказательства? Конституционный суд нарушил два основных принципа судебного процесса – состязательности и равноправия сторон. Православная Церковь и ее представители были лишены права на защиту и права на справедливое судебное разбирательство. И поскольку решения КС являются окончательными и не могут быть оспорены, Православная церковь и ее представители были лишены и права на апелляцию. Это еще одно серьезное и грубое нарушение Конституции (ст. 20), совершенное КС.

Для того чтобы обосновать свои обвинения в адрес Православной церкви, Конституционный суд прибегает к аргументам заявительницы и отчетам национальных и международных наблюдателей. Такая мотивация несерьезна и не может быть принята. Во-первых, отметим, что, как было сказано в предыдущем разделе, в отсутствии судебного решения об осуждении Православной церкви, материалы заявительницы и отчеты наблюдателей не могут служить в качестве правовой основы. Во-вторых, они не устраняют вышеуказанные нарушения, когда обвиняемым было отказано в праве на защиту, праве на справедливое судебное разбирательство и праве на обжалование. В-третьих, каждый адвокат и судья знает, что стороны судебного процесса приводят в суде только те доказательства, которые им выгодны и поддерживают их претензии. Мы вправе предположить, что заявительница представила Конституционному суду только те материалы и документы, которые доказывают ее правоту, а не ответчика. В-четвертых, есть большие сомнения в справедливости и объективности отчетов наблюдателей. Как будет показано в следующих разделах, отчеты содержат много пробелов, и, видимо, наблюдатели акцентировали внимание на событиях и ситуациях, которые благоприятствуют конкретному кандидату, но невыгодны другим кандидатам. Более того, в некоторых исследованиях процесса выборов мы находим дезинформацию о Православной церкви (мы проиллюстрируем это ниже). Таким образом, использование КС этих оценок в качестве основы для обвинения Православной церкви недопустимо.

Обвинения и санкции против Православной церкви не имеют никакой правовой основы: Конституционный суд не объясняет, какие нормы были нарушены и какие факты противоречат закону

Конституционный суд отмечает в своем решении:

«158. По мнению заявителя, многие представители Православной церкви Молдовы [...] неправомерно участвовали в избирательном процессе по избранию Президента Республики Молдова. Прибегая к угрозам, распространяя порочащую и не соответствующую действительности информацию, они призывали прихожан голосовать за контркандидата.

159. В поддержку своих утверждений заявитель указывает на следующие обстоятельства:
- заявление от 27 октября 2016 г. Кантаряна Николая (Митрополит Кишиневский и всея Молдовы Владимир);
- пресс-конференция, организованная четырьмя представителями Митрополии Кишиневской и всея Молдовы, во главе с Михэеску Николаем (епископ Маркел);
- призывы монаха Николая из монастыря Жапка;
- появление на публике контркандидата вместе с представителями Православной церкви Молдовы или в культовых помещениях.

160. Конституционный суд отмечает, что ни одно из этих требований не стало предметом обращений в судебную инстанцию до дня проведения президентских выборов.

161. Конституционный суд считает необходимым подчеркнуть, что, согласно ст. 31 ч. (4) Конституции, религиозные культы самостоятельны и отделены от государства.

163. Конституционный суд отмечает, что согласно ст. 15 ч. (2) Закона № 125 от 11 мая 2007 года о свободе совести, мысли и вероисповедания: «Религиозные культы и их составные части должны воздерживаться от публичного высказывания или проявления своих политических предпочтений и покровительства какой-либо политической партии или общественно-политической организации».

164. Кроме того, ст. 38 ч. (3) Кодекса о выборах запрещает прямое и/или непрямое финансирование и материальную поддержку в иной форме деятельности политических партий, избирательных кампаний / конкурентов на выборах религиозными организациями.

165. Конституционный суд принимает доводы заявителя об активном участии в президентских выборах представителей Митрополии Молдовы, которые использовали экстремистские, ксенофобские, гомофобные и сексистские высказывания в ее адрес, что подтверждается отчетами национальных и международных наблюдателей.

166. Конституционный суд отмечает, что подобное поведение противоречит положениям Конституции.

Первое, что бросается в глаза, это легкомыслие, которое позволяет себе Конституционный суд. Сначала КС включает в свое Постановление ряд материалов заявительницы (Православная церковь агрессивно вмешалась… прибегая к угрозам… клеветническая информация и т.д.), и даже больше – называет имена лиц, предположительно виновных, по мнению заявительницы. Потом КС перечисляет хаотично несколько правовых положений, не устанавливая связи между ними и фактами против Православной церкви, чтобы, наконец, сформулировать обвинения в простой формуле: «Конституционный суд принимает доводы заявительницы об агрессивном участии [...], использовали экстремистские, ксенофобские, гомофобные и сексистские высказывания [...]. Конституционный суд отмечает, что подобное поведение противоречит положениям Конституции».

Заметим, что КС выдвигает обвинения против представителей Молдавской митрополии в общей формуле, недопустимой для правового акта. Каковы те угрозы и клеветническая информация, которые приняты КС на основании аргументов заявительницы? Какие именно высказывания являются экстремистскими, ксенофобскими и т.д.? Кто совершил эти действия: все представители митрополии или только некоторые из них? Кто и какие нормы закона и Конституции нарушил? Поскольку Конституционный суд присвоил себе, в нарушение закона, роль судебной инстанции и позволил себе обвинить Церковь в нарушениях, он должен был точно объяснить, какие факты были совершены, назвать лицо, совершившее эти деяния, и правовые положения, запрещающие подобные действия, а также правовую норму, которая предусматривает наказание за совершение инкриминируемых нарушений. Примечательно, что КС называет ряд церковнослужителей, а потом выдвигает обвинения в адрес всех представителей Молдавской митрополии, не называя конкретное лицо и обвинения в его адрес. Если проанализировать факты, в совершении которых обвиняются церковнослужители, убедимся, что большинство их выступлений были корректными и сдержанными и никак не могут быть квалифицированы как агрессивное вмешательство с использованием «экстремистского» языка и т.д. Естественно, объективная и справедливая судебная инстанция рассматривала бы степень вины каждого лица в индивидуальном порядке, точно указав законы, которые якобы были нарушены.

По нашему мнению, Конституционный суд сознательно прибег к таким общим обвинениям. Если бы КС точно указал нарушения, совершенные представителями Молдавской митрополии, и сослался бы прямо на правовые нормы, было бы очевидно, что действия церковнослужителей не могут рассматриваться как нарушения, а правовые основы, на которых строится обвинение, являются ложными. В дальнейшем мы это продемонстрируем.

1. Ст. 31 п. (4) Конституции, которая предусматривает, что религиозные культы самостоятельны и отделены от государства, – это общая норма. В ней не установлены запреты или обязательства, которые могут быть нарушены религиозными конфессиями, и нарушение которых привело бы к наложению санкций. Норма определяет отношения между государством и религиозными культами, но не уточняет пределы этих отношений. Следовательно, из самой конституционной нормы не могут быть выведены запреты или требования к религиозным культам. В соответствии с конституционной нормой, такие запреты или обязательства могут быть введены законом. Значит, ст. 31 п. (4) Конституции не может быть применена в отсутствии закона, устанавливающего такой запрет или обязательство для религиозного культа, или обвинительного заключения судебной инстанции.

2. Ст. 15 п. (2) Закона о свободе совести гласит: «Религиозные культы и их составные части должны воздерживаться от публичного высказывания или проявления своих политических предпочтений и покровительства какой-либо политической партии или общественно-политической организации».

На первый взгляд пресс-конференции и публичные заявления представителей Митрополии Молдовы противоречат этому положению закона. Более пристальное рассмотрение показывает, однако, что эта норма не была нарушена церковнослужителями.

Ст. 15 (2) относится к религиозным культам и их составным частям, которые являются юридическими лицами (ст. 3 Закона о свободе совести). Религиозный культ нарушит ст. 15 п. (2), если руководящие органы издадут решение / акт от имени религиозного культа, в котором выразят свои политические предпочтения или поддержку какой-либо партии / политической организации. Факты, приведенные Конституционным судом, были совершены церковнослужителями не от имени религиозных культов и их составных частей (нет никакого документа, изданного ими), а от своего имени в качестве физических лиц, граждан этой страны. Церковнослужители определяются терминами «руководитель религиозного культа» и «служитель религиозного культа» (ст. 3 Закона о свободе совести). Если законодатель намеревался запретить церковнослужителям выразить свои взгляды в ходе избирательных кампаний, то ст. 15 п. (2) относилась бы не к религиозным культам и их составным частям, а к руководителям / служителям религиозного культа. Дополнительным аргументом является ст. 5 п. (2) этого Закона: «Религиозные убеждения, мысли, вера, деятель­ность в рамках какого-либо религиозного культа не являются препятствием для приобретения и осуществления гражданских или политических прав». Следовательно, деятельность лица в рамках религиозного культа не может быть препятствием для права на свободу мнений и их выражение, гарантированного ст. 32 Конституции. В противном случае, если мы признаем, что ст. 15 п. (2) запрещает церковнослужителям выражать свое мнение, в том числе и во время выборов, то такой запрет будет противоречить ст. 32 Конституции.

3. Ст. 38 п. (3) Кодекса о выборах запрещает финансирование или материальную поддержку политических партий или кандидатов религиозными организациями. В Постановлении Конституционного суда нет ни одного примера или доказательства, что Православная церковь или ее составные части профинансировали или оказали материальную поддержку кандидатам. Мы считаем, что если бы такие доказательства существовали, то они были бы обнародованы.

4. Принимая аргументы заявительницы, Конституционный суд обвиняет церковнослужителей в «появлении на публике контркандидата вместе с представителями Православной церкви Молдовы или в культовых помещениях». Как и в других случаях, КС не указывает на то, что норма была нарушена церковнослужителями, и, конечно же, запрета в этом отношении нет. Естественно, возникает вопрос, почему КС обвиняет в этом предполагаемом нарушении церковнослужителей, а не кандидата на выборах? Если посещение культового помещения кандидатами на выборах было бы нарушением, то оно касалось бы кандидатов, а не культовых помещений. Насколько нам известно, есть только один случай, когда кандидат посетил церковь в период выборов (источник). Если проанализировать этот случай, убедимся в корректности дискурса церковнослужителей: они благодарят кандидата, но не призывают присутствующих голосовать или не голосовать. Как должны были отреагировать церковнослужители в этом случае: запретить кандидату войти в церковь, выгнать его из церкви? Впрочем, Конституционный суд снова не заметил, что и заявительница использовала образ Церкви во время выборов: в одном из своих публичных выступлений она не преминула подчеркнуть, что она - христианка и что митрополит выразил ей благодарность за предыдущую деятельность (источник). Как КС, так и наблюдатели проигнорировали этот факт.

Как можно было убедиться, ни одна из юридических норм, на которые ссылается Конституционный суд, не может быть применена как основание для обвинений, приведенных в адрес представителей Молдавской митрополии, и не может служить основанием для санкций.

Конституционный суд исказил принцип автономии и отделения религиозных культов от государства

Конституционный суд напоминает ст. 31 п. (4) Конституции (религиозные конфессии являются автономными и отделены от государства) и ссылается на ряд тезисов из собственного Постановления №34 от 13.12.2016, таких как религиозный нейтралитет, принцип светского государства и т.д. (§161 и 162 Постановления 34/2016). Но КС не объясняет, каким образом эти принципы ограничивают право церковнослужителей «вмешиваться» своими мнениями в ход избирательных кампаний. В обществе распространено мнение, и, кажется, Конституционный суд его разделяет, что принцип автономии и отделения религиозных культов от государства должен быть интерпретирован в крайней форме, т.е. в том плане, что церковнослужители не имеют абсолютно никакого отношения к государству, и они даже не имеют права выражать свое мнение по политическим вопросам и другим аспектам, связанным с деятельностью государства. Такая идея совершенно неправильная и не соответствует Конституции.

Автономия и отделение религиозных культов от государства касается запрета на то, чтобы определенная религия была объявлена государственной религией и / или она обладала одновременно государственными полномочиями и выполняла религиозные функции. В соответствии с принципом отделения от государства, религиозные культы не имеют права принимать решения, которые касаются государственного управления (и наоборот, государство не имеет права принимать решения, касающиеся деятельности религиозных культов!). Этот принцип в полной мере соблюдаются в Молдове: религиозные культы не принимают решения в отношении управления государством. И, напротив, а принцип отделения религиозных культов от государства не применяется, например, в Великобритании, где та же власть (монарх) выполняет специфические функции главы государства (источник), но одновременно является главой Англиканской церкви (источник), а некоторые епископы Англиканской церкви становятся по должности членами парламента Великобритании (источник). Другим примером неприменения этого принципа является Ватикан, где глава католической церкви одновременно является главой государства и принимает решения по административным вопросам.

И, наконец, самый важный аргумент содержится в самих конституционных нормах. Ст. 31 п. (4) Конституции – это общая норма. Статья не предусматривает прямого запрета или ограничения для религиозных культов или церковнослужителей. Она воплощает в себе принцип, согласно которому должны строиться отношения между государством и религиозными конфессиями. В соответствии с этим принципом, законодательство может содержать запреты для религиозных конфессий или церковнослужителей при условии, что такие запреты не противоречат другим положениям Конституции. Конституция гарантирует право на свободу мнений и свободу публичного выражения, право быть избранным и право на участие в управлении общественными делами (ст. 32, 38, 39 Конституции). Любые запреты или ограничения, которые могут быть введены в законодательство для реализации принципа отделения религиозных культов от государства, в соответствии со ст. 31, должны быть в полном соответствии со ст. 32, 38, 39 и любыми другими положениями Конституции. Другими словами, нормы, созданные в силу принципа отделения религиозных культов от государства, не могут ограничивать право на свободу мнений и их выражение, в том числе по вопросам, связанным с политикой или деятельностью государственных органов. Тот факт, что человек становится церковнослужителем, не отменяет его права на мнение и свободное выражение, гарантированное Конституцией всем гражданам.

Именно по этим причинам, ст. 15 (2) Закона о свободе совести предусматривает запреты в отношении религиозных культов и их составных частей в качестве юридических лиц, но не относится к религиозным служащим как физическим лицам. Кроме того, ст. 5 (2) этого Закона подтверждает, что церковнослужители пользуются всеми гражданскими и политическими правами, включая право на свободу мнений и их выражение в соответствии со ст. 32 Конституции. Итак, нет никакого противоречия между принципом отделения религиозных культов от государства, с одной стороны, и правом церковнослужителей выражать свое мнение и участвовать в общественной и политической жизни государства, с другой стороны. Ссылка Конституционного суда на ст. 31 п. (4) Конституции в контексте выражения мнения о политических предпочтениях или поддержке кандидатов является неправомерной.

Поддержка кандидата на политическую должность определенным культом или религиозным лидером является распространенной практикой в других государствах. Примером может служить Франция – одна из стран, в которой родился принцип отделения религиозных конфессий от государства. На последних президентских выборах представители ряда религиозных структур опубликовали письмо, в котором они призвали людей голосовать за нынешнего президента Эммануэля Макрона (источник). На президентских выборах в 2016 г. в США некоторые религиозные организации поддерживали Хиллари Клинтон (источник), другие пасторы заявили о своей поддержке кандидата в президенты Теда Круза (источник) или победившего президента Дональда Трампа (источник или источник). Массовой поддержкой религиозных организаций пользовалась и другие президенты США и других стран. Очевидно, что ни в одном из этих случаев религиозные организации не были санкционированы и не были обвинены в нарушении принципа отделения религиозных культов от государства.

Обвинения в адрес Православной церкви не рассматривались объективно, полно и в равной степени, проигнорирован общий контекст проведения выборов (а объективность национальных и международных наблюдателей вызывает большие сомнения)

Есть ряд соображений, связанных с выборами, которые, на наш взгляд, демонстрируют, что фактические обстоятельства обвинений, выдвинутых против Православной церкви, не были рассмотрены Конституционным судом полностью и объективно. Вследствие этого, КС в преувеличенном виде, дискриминационно и несправедливо выдвигает обвинения против Православной церкви. Мы не намерены детально анализировать недавние президентские выборы. Но рассмотрим некоторые из наиболее важных аспектов, которые были полностью проигнорированы Конституционным судом и наблюдателями, но они определенно изменили бы точку зрения на обвинения, предъявленные Православной церкви.

  1. В предыдущих разделах показано, что обвинения против Православной церкви не имеют правовой основы. Предположим, однако, что правовая основа, на которую ссылается Конституционный суд в отношении Православной церкви, была бы правильной. В таком случае, почему КС применяет ее только в отношении представителей Митрополии Молдовы, но полностью игнорирует вмешательство представителей других религиозных культов в избирательный процесс? Мы имеем в виду, в частности, участие в выборах и вообще присутствие в политической жизни кандидата на пост президента страны на последних выборах – депутата Валерия Гилецкого. Известно, что г-н Гилецкий является представителем религиозного культа в Молдове. Он - пастор религиозного культа (источник), т.е. занимает положение, которое, с точки зрения закона, эквивалентно положению православного священника. Это означает, что в качестве пастора г-н Гилецкий занимается религиозной практикой, которой занимаются клирики любого религиозного культа (источник). В качестве кандидата на пост президента г-н Гилецкий участвовал в выборах самым непосредственным образом. Он публично выражал свои политические предпочтения, активно их продвигал, занимался предвыборной агитацией, обращался к сторонникам культа, к которому он принадлежит, и другим людям с призывом поддержать его кандидатуру (источник). Конечно, г-н Гилецкий, как и любой служитель церкви, имеет право участвовать в выборах и выражать политические взгляды. Но, как могло случиться, что ни наблюдатели, ни Конституционный суд не заметили, что пастор религиозного культа постоянно присутствовал в избирательной кампании, не посчитали это нарушением, однако были особо внимательными к нескольким публичным заявлениям священнослужителей Митрополии Молдовы?

2. Религиозные культы – не единственные организации, которым законодательство ограничивает вмешательство в выборах. В той же ст. 38 п. (3) h) Кодекса о выборах, на которую ссылается Конституционный суд, говорится, что «Запрещается прямое и/или непрямое финансирование и материальная поддержка в иной форме деятельности политических партий, избирательных кампаний/конкурентов на выборах некоммерческими организациями, профсоюзами, благотворительными или религиозными организациями». Кроме того, ст. 8 п. (4) и (5) Закона об общественных объединениях ограничивает право некоммерческих объединений на проведение агитации за или против политических партий или оказывать им материальную поддержку. А ст. 36 п. (4) е) и ст. 43 того же закона позволяют роспуск / прекращение деятельности НПО в случае таких нарушений.

Широко известно, что ряд НПО прямо или косвенно участвовали в президентских выборах, поддерживая определенных кандидатов. СМИ опубликовали много материалов, показывающих вмешательство представителей различных НПО в политическую жизнь и их поддержку некоторых политических партий и избирательных кандидатов (между прочим, если представить графически связи между некоторыми кандидатами на выборах, родственниками, сотрудниками, НПО, донорами НПО и различными средствами массовой информации, то получится огромный осьминог, который намного превысит то, что в состоянии вообразить себе молдавский электорат). В прессе упоминалось, например, что некоторые вице-председатели и активисты некоторых политических партий являются руководителями или сотрудниками различных НПО (источник). Некоторые лица являются сотрудниками НПО, но де-факто работают в пользу той или иной партии или кандидата, утверждая, что они занимаются «волонтерством». Некоторое НПО непосредственно поддерживают определенных кандидатов (например, источник или источник). Другие политически ангажированные НПО поддерживали кандидатов на выборах косвенно. Они публиковали исследования и публичные обращения с предвзятыми оценками политических событий, благоприятствующие одним кандидатам, и показывали в негативном свете других (источник). Но это не все их нарушения. Давайте не будем забывать, что многие из этих НПО финансируются из-за рубежа. Вследствие этого, вмешательство НПО в избирательный процесс приводит к ситуации, когда некоторые партии или кандидаты на выборах, в нарушение статьи 38 п. (3) h) Кодекса о выборах косвенно финансируются зарубежными структурами. Хотя были десятки и сотни нарушений такого рода, ни одно из них не было отражено ни Конституционным судом, ни наблюдателями.

Сделаем небольшое резюме. Религиозные культы и НПО имеют одинаковый правовой режим на выборах. В обоих случаях запрещается предвыборная агитация, финансирование или поддержка конкурентов на выборах; в обоих случаях предусматривается приостановление деятельности / роспуск. Конституционный суд утверждает, что Православная церковь вмешивалась в процесс выборов, и требует наказания представителей Митрополии Молдовы, но «забывает» предъявить те же обвинения НПО, как «забывает» требовать приостановления деятельности / роспуска и введения уголовной ответственности для представителей таких НПО. И это несмотря на то, что обвинения Православной церкви не имеют никакой правовой основы, а нарушения, совершенные НПО, напротив, явно противоречат закону.

  1. Ни Конституционный суд, ни наблюдатели не отразили в документах участие в избирательном процессе иностранных лиц, хотя такие случаи были. Согласно ст. 47 (2-1) Кодекса о выборах, кандидатам на выборах запрещается привлекать в какой бы то ни было форме лиц, не являющихся гражданами Республики Молдова, к мероприятиям по предвыборной агитации. Известно, что некоторые кандидаты привлекли иностранных лиц – представителей зарубежной политической партии – для предвыборной агитации (источник). Понадобилось вмешательство Центральной избирательной комиссии, которая призвала иностранцев не вмешиваться в выборы в пользу определенных кандидатов (источник). Это был резонансный случай, широко освещался в средствах массовой информации, и маловероятно, что Конституционный суд об этом не знал. Наоборот, кажется, он знал, но обошел вниманием то, что зарубежная партия, в нарушение молдавского законодательства, вмешивалась в избирательный процесс.

Сделаем некоторые выводы. Несколько церковнослужителей и представители зарубежной партии занимались предвыборной агитацией. В первом случае Конституционный суд обвиняет церковнослужителей в «агрессивном вмешательстве», требует приостановления / прекращения деятельности организации и введения уголовной ответственности (хотя ст. 15 п. (2) Закона о свободе совести относятся к юридическим лицам, но не религиозным служителям как физическим лицам). Во втором случае КС ни слова не говорит о нарушении законодательства представителями зарубежной партии, не обвиняет их в «агрессивном вмешательстве» и не требует введения уголовной ответственности и прекращения деятельности для иностранных лиц (хотя ст. 47 (2-1) Кодекса о выборах применяется в отношении всех иностранцев – как юридических, так и физических лиц). Почему в Постановлении 34/2016 ничего не сказано о нарушениях, совершенных представителями зарубежной партии? На наш взгляд, объяснение простое. Если бы КС написал о вмешательстве представителей зарубежной партии в процесс выборов, они бы объяснили КС, что оценки и требования, которые он выдвигает (агрессивное вмешательство, приостановление / прекращение деятельности, уголовная ответственность) преувеличены, непропорциональны и не соответствуют действующему законодательству и международной практике.

4. Обвинения церковнослужителей в использовании «экстремистского, ксенофобского, гомофобского и сексистского» языка является еще одним примером несправедливости Конституционного суда. Далее мы проанализируем эти оценки и докажем, что они не соответствуют действительности. Но допустим на минуту, что обвинения против церковнослужителей правильные. Тогда почему Конституционный суд выдвинул такие обвинения только против церковнослужителей, но проигнорировал бесконечное число таких же нарушений, совершенных всеми участниками избирательного процесса?

И доклады международных и национальных наблюдателей, используемые КС, и другие анализы показывают, что экстремистский, ксенофобский, гомофобский, сексистский и призывающий к ненависти язык широко использовался во время избирательной кампании (см. например, исследование Центра независимой журналистики и анализ, разработанный несколькими НПО). Более того, эти исследования показывают, что даже кандидат, который оспорил результаты выборов в Конституционном суде, использовал сексистский, призывающий к ненависти язык с оскорбительными ярлыками. Конституционный суд игнорирует и не упоминает в своем решении нарушения заявительницы и многочисленные нарушения других лиц. Но решает обвинить в использовании «экстремистского, ксенофобского, гомофобского и сексистского» языка только церковнослужителей, несмотря на то, что у них было всего несколько публичных выступлений и их речи не заслуживают таких оценок.

Четыре приведенных выше примера демонстрируют отсутствие объективности, справедливости и беспристрастности со стороны Конституционного суда. Они позволяют предположить, что КС не проанализировал полный контекст выборов и в результате показал неспособность правильно оценить обвинения против Православной церкви. То же самое можно сказать и о национальных и международных наблюдателях. Трудно рассчитывать на объективность и беспристрастность наблюдателей, учитывая, что они не заметили участия других религиозных культов в выборах, не сказали ни слова о массовом участии в избирательном процессе НПО и об их аффилированности с некоторыми кандидатами на выборах и проигнорировали предвыборную агитацию некоторых иностранных лиц.

В завершении темы, касающейся качества докладов по оценке выборов, мы обратимся к исследованию «Дискурс, призывающий к ненависти, в политической среде в Румынии и Республике Молдова», проведенному несколькими НПО, в том числе и одним из национальных наблюдателей. Анализируя одно из выступлений кандидата Валерия Гилецкого, авторы исследования отмечают следующее:

«... независимый кандидат на должность президента Валерий Гилецкий сделал особый акцент на концепции традиционной семьи, состоящей из мужчины, женщины и детей, устраняя, таким образом и дискриминируя участие нетрадиционных семей, заняв отрицательную позицию по отношению к семьям, которые не вписываются в этот шаблон».

В публикации на своей странице г-н Гилецкий доказал, что эти утверждения являются полностью ложными и предвзятыми, учитывая, что понятие семьи устанавливается Конституцией. Действительно, нелепо делать вид, что слова, приведенные выше, являются дискриминационными и призывающими к ненависти, поскольку они непосредственно вытекают из Конституции. Но авторов исследования не заботит проблема несоответствия своих оценок Конституции. В другом контексте в исследовании содержатся следующие утверждения:

«... представитель кандидата [...] заявил: "Вы были в UnionFenosaс этой Вашей мафией" в адрес своего соперника, но не приводит никаких доказательств этого, используя сообщение в целях диффамации».

Трудно понять, почему в исследовании приводится только этот конкретный случай, но игнорируются многие другие подобные случаи. Известно, что один из кандидатов на выборах строил свои речи и предвыборную агитацию на обвинении X или Y, что он - «мафиози, коррумпирован, вор, обычный преступник, труслив, его место в тюрьме и т.д.», не приведя доказательства и полностью игнорируя презумпцию невиновности. Несмотря на то, что были сотни таких случаев, авторы исследования их не замечают и не говорят ни слова о кандидате, который совершил эти нарушения, а ограничиваются конкретным незначительным случаем. Такой подход позволяет нам предположить, что исследование сосредоточено, в основном, на выступлениях определенных кандидатов с целью их представления в отрицательном контексте, но не учитываются речи других кандидатов, чтобы показать их в выгодном свете. Нас не интересует качество оценок наблюдателей. Но ошибки наблюдателей и сомнения в их объективности позволяют утверждать, что Конституционный суд поспешил, когда выдвинул обвинения против церковнослужителей, основываясь на их отчетах по оценке избирательного процесса.

Насколько «экстремистским, ксенофобским, гомофобским и сексистским» является язык, используемый церковнослужителями?

Обвинение в использовании экстремистского, ксенофобского, гомофобского и сексистского языка – это главный удар Конституционного суда по представителям Митрополии Молдовы. Мы уже упоминали в предыдущих разделах, что КС превысил свои полномочия и нарушил Конституцию, потому что только судебная инстанция может вынести такое суждение. Но давайте посмотрим, что же вызвало такое большое негодование Конституционного суда, что он выдвинул подобные обвинения. Постановление №34 от 13.12.2016 не объясняет, какие именно заявления церковнослужителей были рассмотрены Конституционным судом. Мы предполагаем, что §159 относится к следующим трем записям, доступным в публичном пространстве:

• Ответы Высокопреосвященного митрополита Владимира на вопросы журналиста (источник);
• Посещение церкви кандидатом Игорем Додоном (источник);
• Пресс-конференция четырех священнослужителей, в том числе епископа Маркела (источник).

Как можно убедиться по названным выше записям, большинство речей содержит взвешенный месседж, который никак не может считаться экстремистским, ксенофобским, гомофобским и сексистским. В качестве примера для обвинений, выдвинутых Конституционным судом, приводится только речь Преосвященного епископа Маркела. Давайте рассмотрим самые «острые» заявления епископа Маркела, чтобы понять, насколько обоснованы обвинения КС (источник):

«Человек, у которого в 40 лет даже нет семьи, нет мужа, никогда не рожал ребенка, на самом деле достоин сожаления, меня это не радует. Но то, что это так в 40 с лишним лет, действительно доказывает, что зерно сухое, бесплодное».

После конкретного вопроса журналиста епископ Маркел добавил (источник):

«Я хочу тебя поправить, я сказал не "тело", а "зерно". Работа – моя, твоя, любого – должна принести плоды, а поскольку я считаю ее работу бесплодной, то и сказал, что это сухое зерно, зерно бесплодное. [...] Не [назвал] человека, а его деятельность».

Заявления не полностью ясные и последовательные. Но очевидно, что говорящий касается результатов деятельности / стараний, оценивая их как зерно сухое / бесплодное. Так что был оценен не кандидат, а его деятельность. Возможно, вышеупомянутые заявления не политкорректны или благородны, но это оценочные суждения того, кто их произнес. Очевидно, что приведенные выше заявления не могут быть классифицированы как экстремистские, ксенофобские, гомофобские и дискриминационные по половому признаку. Конституционный суд преувеличил сверх меры и продемонстрировал свою предвзятость, когда применил такие характеристики.

Мы должны учитывать, что вышеуказанные заявления были сделаны в отношении публичного лица, которое претендует на государственную должность, и европейская юридическая практика допускает критику такого рода. С другой стороны, не будем забывать, что все кандидаты на выборах и их сторонники использовали язык, весьма далекий от вежливости. Даже заявительница, обращаясь к некоторым конкретным лицам, использовала такие характеристики, как: «разбрызгивание собственной мерзостью… пакостник» (источник) «отчаявшиеся бандюганы … он в интеллектуальном коллапсе … даже интеллекта лишился» (источник) «выставляете его морды по всей стране» (источник), «псы Y» (источник) и т.д. Следует ли это понять так, что, по мнению Конституционного суда, правомерно говорить некоторым лицам на протяжении всей избирательной кампании, что они трусы, преступники, мафиози, пакостники, бандюганы, с их мерзостью и т.д., и это не призыв к ненависти, но если один раз сказать, что результатом деятельности публичного лица является зерно сухое / бесплодное, то это экстремистский, ксенофобский, гомофобский и сексистский язык?

Не исключено, что Конституционный суд сделал свои выводы на основе ошибочной информации. КС не объясняет, какие материалы использовал, но отмечает, что основывается на аргументах заявительницы и отчетах национальных и международных наблюдателей (§165 Постановления 34/2016). В публичном пространстве доступны два исследования по оценке языка, используемого в ходе выборов. В исследовании «Дискурс, призывающий к ненависти, в политической среде в Румынии и Республике Молдова», проведенном при участии одного из национальных наблюдателей, отмечается, что церковнослужители заявили следующее:

«Если на эту должность претендует человек, у которого в 40 лет даже нет семьи, нет мужа, никогда не рожал ребенка, на самом деле достоин сожаления, меня это не радует. Но то, что это так в 40 с лишним лет, действительно доказывает, что зерно сухое, бесплодное».

В исследовании «Анализ сексистского языка в президентской избирательной кампании 2016 г. в Молдове» уже прямо говорится, что в ходе избирательной кампании использовались слова «бесплодная женщина». Таким образом, обществу и, возможно, Конституционному суду, было внушено мнение, что церковнослужители назвали одного из кандидатов «бесплодным человеком» и «бесплодной женщиной», хотя это не так. Церковнослужитель использовал фразу «зерно сухое / бесплодное», говоря о результатах деятельности, но не произнес слова «бесплодный человек» или «бесплодная женщина». Названные исследования содержат заведомо ложную информацию. Вполне возможно, что Конституционный суд вынес свои решения в адрес церковнослужителей, руководствуясь этими превратными исследованиями. Что, кстати, не освобождает КС от ответственности.

Конституционный суд продемонстрировал враждебное и злобное отношение к Православной церкви

Легкомыслие, которое позволило себе КС, находит свое отражение в форме выражений в адрес Православной церкви. КС инкриминирует церковнослужителям «агрессивное» вмешательство в процесс выборов (§165 Постановления 34/2016). Закон не проводит различия между агрессивным и менее агрессивным вмешательством. Было бы достаточно, если бы КС указал лишь «участие», не давая ему оценку. Далее КС называет имена церковнослужителей (§159), хотя в этом не было необходимости. Было бы достаточно использовать общий термин (например, «некоторые церковнослужители» или «религиозный культ»), не называя имена лиц, учитывая, что во всех остальных случаях в Постановлении упоминается только нарушение, но не имена тех, кто их совершил. Затем КС описывает пресс-конференцию церковнослужителей как организованную четырьмя священниками, которых якобы «подстрекали» к этому. Предполагаем, что участники конференции могут подтвердить, что участвовали добровольно и что никто их не подстрекал.

Конечно, все эти элементы не имеют никакой юридической значимости и не должны быть указаны в решении Конституционного суда. Зачем Конституционному суду прибегать к такой стилистике? Предполагаем, что только для того, чтобы радикализировать ситуацию и представить Православную церковь и ее служителей в как можно более негативном свете. В целом форма выражения, направленная на унижение церковнослужителей, эксклюзивное внимание к Православной церкви, полное игнорирование нарушений, совершенных другими лицами, и тенденциозное толкование закона доказывают необъективное и враждебное отношение Конституционного суда. Конституционный суд превратил свое Постановление из строгого и торжественного документа в инструмент мести, полный юридических несообразностей и оскорблений в адрес Православной церкви. Не думаем, что такое отношение вписывается в пределы приличий и этики конституционных полномочий.

Государство Республика Молдова и Православная Церковь

В одержимости ударить, как можно, болезненнее по Православной церкви Конституционный суд проигнорировал конституционный закон. КС привел только ст. 31 п. (4) Конституции, интерпретировав ее дискреционным и предвзятым образом. Но он не учел конституционные нормы, касающиеся собственных полномочий и полномочий судебных инстанций, право на свободу мнений и их выражение, право на защиту в суде и т.д. Кроме того, КС полностью проигнорировал ряд положений Декларации о независимости и Конституции, которые относятся непосредственно к Церкви и православной вере. Разумеется, конституционные нормы не дают индульгенции Православной церкви. Но они демонстрируют важность православно-христианской веры в становлении Республики Молдова и ее роль в этом государстве.

1. В преамбуле Конституции говорится о «непрерывности государственности молдавского народа в историческом и этническом контексте его национального становления». А историческим и этническим контекстом этого народа является православие.

2. Конституция устанавливает, что герб государства – это орел, который держит в клюве православный крест, что является признанием и подтверждением православных традиций государства и народа.

3. В преамбуле Конституции содержится призыв к «ответственности и долгу перед прошлыми, нынешними и будущими поколениями». Итак, на нас лежит обязательство и ответственность перед предыдущими поколениями – не только моральное, но и налагаемое Конституцией – сохранить православную веру и передать это сокровище будущим поколениям.

4. Декларация о независимости, породившая государство Республика Молдова и определившая элементы этого государства, обратилось к христианской вере и молитве. «Да поможет нам Бог!» – это последнее положение Декларации о независимости.

На фоне этих конституционных положений абсурдно утверждать, что церковнослужители не имеют, как и любой другой гражданин, права на свободное выражение мнений и политических предпочтений. А призыв к приостановлению / прекращению деятельности Православной церкви и введению уголовной ответственности на том основании, что некоторые церковнослужители поддержали претендента на выборную должность, является проявлением трусости. Трусости, равной известному декрету большевиков, которые также сослались на отделение церкви от государства в качестве предлога для ликвидации церквей и конфискации их имущества.

Несомненно, с точки зрения государственной организации, Республика Молдова является светским государством, в котором нет государственной религии, где все религиозные культы пользуются одинаковыми правами и свободами. Но Православная церковь и православная вера являются основой этого государства и придают законность его существованию. Это - не мнение или тема для обсуждения. Это - исторический факт и реальность, признанные Конституцией и Декларацией о независимости. Оба конституционных закона подтверждают, что Республика Молдова не является атеистическим государством, но государством с православной душой. Тем, кто хотят иного, следовало бы отменить Декларацию о независимости и Конституцию, ликвидировать существующее государство и создать себе другое государство.

Движение православных юристов Молдовы

0
0
0
0
0

Добавить комментарий

500

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter

Как вы оцениваете решение об индексации пенсий на 6% с 1 апреля?