Приднестровье новостей: 1352
Акция протеста новостей: 1631
Война в Украине новостей: 5224
Евровидение новостей: 497

«Запад не владеет уж собою...»

21 сен. 2022, 11:31 (обновлено 28 сен. 2022, 18:02)   Интервью
8490 0

10.02.2022 года

Европа «от заката до рассвета»: что сейчас происходит с Западным миром и возможен ли ещё его Ренессанс? Складывается ли в мире другой полюс противостояния уколам нового фашизма?

Об этом и других аспектах смены фаз европейского внутрикультурного развития рассуждает историк культуры и философ Карен Араевич Свасьянпереводчик на русский язык знаменитой книги немецкого философа Освальда Шпенглера «Закат Европы». В нынешнем году исполняется 100 лет со времени полного издания этого философско-публицистического труда

( Беседа с К. Свасьяном на канале "День ТВ" публикуется с сокращениями)

Мы сегодня видим, как странным образом меняется представление о Западе, о Европе. Западный миф, столь мощный, колоссальный, великий, оказавший огромное влияние на русскую культуру в XIX веке, да и в XX тоже, стал истончаться, превращаться в какой-то макет, в некую картинку, в постер. На этом мифе построено огромное количество всего, мир выражает себя в европейских терминах, о чем писал Пьер Тейяр де Шарден в своем знаменитом труде. Что произойдет, если эти термины потеряют свое магическое значение, свой авторитет? И этот самый многополярный мир, из которого будет изъят Запад, превратится во что-то абсолютно таинственное, дымное, и мы не способны будем даже договариваться?


Это, конечно, сегодня самый фундаментальный вопрос. Я вот живу здесь, в Германии, уже почти 30 лет. И могу ориентироваться в том, что происходит, как очевидец. Понимаете, нет этого Запада, нет Европы, она испарилась. Здесь очень трудно на эту тему говорить, потому что человек мертв, но он этого не знает, есть такой феномен в сюрреалистическом смысле. И поскольку он этого не знает, то продолжает, как ни в чем не бывало, жить. Вот с Западом это тот самый случай. Потому что связь распалась, просто абсолютно распалась, и они, европейцы, сегодня живут чисто механически. В том смысле, что не рефлексируют, а просто живут, абсолютно не задумываясь над тем, что это такое вообще. Это, конечно, страшно. Хочу в этой связи следующее сказать: Шпенглер великий ум, конечно, но он не жил современностью. Его стихией было прошлое и будущее Европы. Он видел все, причем был очень щедрым, датируя ее упадок 2200-м годом. Это, конечно, очень щедрая калькуляция.

Он дал возможность Западу еще «покуражиться»?

Да, по всей вероятности, потому что сейчас налицо все признаки этой деградации. Знаете в чем правота Шпенглера? О нем очень любят спорить, а у меня есть один, по-моему, просто безупречный аргумент. Правота Шпенглера заключается в том, что его сегодня никто не читает. Потому что, если бы его читали, то тем самым его опровергали бы. Это ведь чистейшая культура, одна из последних жемчужин европейского духа! И его не читают, вот буквально не читают! Это, наверное, самый серьезный аргумент в пользу того, что закат Европы, Запада, как звучит в оригинале, уже совершился. Как в романе Платонова, помните, однажды радио сообщило, что жители Чевенгура живут при коммунизме. Здесь нет такого радио, чтобы сообщить, что закат Европы, о котором упорно твердил Шпенглер, совершился.

После распада Советского Союза был период такого триумфа Запада, связанный со всеми «достижениями», по Фукуяме, так называемого современного либерализма (Фрэнсис Фукуяма – американский философ и политолог. – Прим. ред.). Тогда я слышал ехидный, очень поверхностный комментарий, что Шпенглер-то ошибся, что на самом деле никакого заката нет, а есть только развитие, победы и триумф. Но, конечно, Шпенглер оперировал другими категориями: он увидел процесс распада еще в 1914 году. Это был погребальный год Запада, по сути.

Вот именно. А эта эйфория западная, всеобщая, после развала СССР – я застал какие-то кусочки ее – это чистейшая ерунда. Вот просто оскорбительно ясная, как говорил Ницше, ерунда. Они просто не читали Иосифа Виссарионовича Сталина, его статью от тридцатого года «Головокружение от успехов». Вот это были успехи. Они считали, что устранение Советского Союза – это их победа. Понимаете, абсолютно поверхностное, плоское сознание. Они не понимали, что гарантия их успехов, гарантия их процветания, их плюсы, все это лежало в Советском Союзе. Потому что они сумели создать миф: вот, мол, у нас хорошо, а там – империя зла. Им эту империю зла надо было лелеять как зеницу ока, потому что только по контрасту они имели шанс не просто выжить, а процветать.

Как-то в середине девяностых, в Берлине, я ехал на такси и увидел большое здание, оцепленное автоматчиками. Спросил у водителя, что это такое. Он, ухмыльнувшись, сказал: «Посольство Соединенных Штатов. Несколько лет назад здесь лежали горы цветов, а сейчас – автоматчики». Они завоевали Германию в сорок пятом году, считая, что их цель – Гитлер, это правильно. Но их целью был и Гегель. Им надо было, раз уж они оказались в Германии, учиться. И у Гегеля они могли бы научиться тому, что тезис никогда нельзя путать с синтезом. Убрав Советский Союз, который они считали антитезисом, они остались тезисом, то есть совершенной односторонностью, приняв этот тезис за синтез. И сейчас они пожинают плоды. Они же сейчас в полном упадке, как бы они не рыпались, не хорохорились, но это просто конец.

Что касается Запада… Шпенглер, он проморгал современность. И, в общем-то, дело именно в его личных качествах. Он жил как несвоевременец, по Ницше. И акме европейской культуры у него падает (Акме - высшая точка, вершина. Здесь – период наивысшего расцвета. – Прим. ред.). Он был влюблен в эпоху рококо, в XVII век, считал, что это осень, и осень увядания – самое прекрасное время. А что касается современности, то, по-моему, я ничего не проглядел. Эрнст Трельч, вместе с Максом Вебером сделавший массу интересных открытий в социологии, как-то сказал, что «Закат Европы» Шпенглера это как бы нечто, способствовавшее закату Европы.

Сравнение Запада с «живым» мертвецом, этаким зомби в Вашем концепте, конечно, впечатляет. Это уже не просто паралич, а действительно какая-то постжизнь. Но когда уходила и рушилась средиземноморская цивилизация и туда ворвались вандалы, готы, то они несли в себе пусть и неотесанную, но абсолютно свежую струю своей собственной культуры. Культуры, наполненной ощущениями мистицизма своих лесов, священных рощ дубовых, из которых потом вырос германский романтизм, весьма мрачный. А сейчас, когда все это рухнет, что же придет на смену? Какая культура, какой рассвет мы увидим снова?

Думаю, здесь надо подойти к вопросу по-медицински. По-медицински – значит, прежде всего, установить историю болезни, вкратце, потому что это громадная тема. И уже потом – диагноз или эпикриз. Понимаете, когда это началось, что, что произошло с Европой? Она ведь еще в первой половине ХХ века была самодостаточна, во всех сферах – от науки до искусства и так далее. И что произошло после 1945 года? Пришли пришельцы, я имею в виду американцев. Но интереснее всего, что Россия была больше всего из всех европейских стран связана с Германией. Именно с Германией: и русской философией, и вообще всем укладом. Я даже удивлялся тому, что после двух сумасшедших войн симпатии русской души к немецкому продолжаются. Например, к французскому этого нет, есть какое-то восхищение, какой-то шарм, об англичанах я вообще не говорю. А вот к Германии все сохраняется, несмотря на две до невозможности свирепые войны.

О чём это говорит? О родстве, буквально о родстве. Есть старая мысль, она встречается еще у Гербера (Гербер Густав - немецкий педагог и философ. – Прим. ред.), и Бисмарк ( Отто фон Бисмарк - первый канцлер Германской империи. – Прим. ред.) ее, кстати, тоже повторял, что, возможно, настоящее будущее, то есть не больное, не какое-то патологическое, а именно будущее в прямом смысле этого слова – в союзе германцев и славян.

Симпатии Гербера удивительны. Он был квинтэссенцией германского Запада, но, тем не менее, его взор был обращен к славянам.

У Гербера даже есть замечание, что между французами, непосредственными соседями немцев, и немцами пропасть несоизмеримо большая, чем между немцами, скажем, и славянами, в особенности русскими. Он говорит, что достаточно сравнить два языка. Я никогда об этом не думал, но прочитал у него, и просто пронзило, как это верно. Достаточно сравнить два языка, немецкий и французский, чтобы понять, что там нет никакой возможности схождения.

А вот в русский язык удивительным образом ложится и немецкий синтаксис, и немецкая структура речевая, и языковая структура. Этого нет во французском языке. Однажды мой друг ереванский читал вслух Гегеля на французском, причем со сталинским акцентом, это было просто уморительно! А если послушаете гегелевскую «Феноменологию духа» в переводе Шпета (Густав Шпет – выдающийся русский философ. – Прим. ред.), то это настолько совершенно, что пиши Гегель свой труд на русском, он написал бы его слово в слово так, как Шпет перевел его с немецкого. Это не случайность, это симптом, который говорит о родстве. Неслучайно, что вся история уже с XIX века, а в XX веке это просто очевидно, есть борьба Запада против возможного соединения Германии и России. Но они не допустят этого, потому что в этом заключается их кощеева игла. В этом их конец, поэтому буквально все делается против.

А немцев, которым после 1945 года переломали хребет, их просто нет, понимаете, немецкой нации нет. Я не знаю, видно ли это из Москвы, из России, но я здесь, на месте, уже много лет фиксирую ее отсутствие. Ей переломали хребет, и теперь это просто марионетка в политическом смысле, а в духовном смысле она просто конченая. Поэтому я и говорю об истории болезни с сорок пятого года, когда пришли эти «пришельцы», которые практически не имеют никакой культуры. Клемансо, бывший французский премьер-министр, «Тигр» Клемансо, как его называли, дал лучшее определение Америки из всех, которые я когда-либо слышал и читал: «Америка перешла от варварства к декадентству, минуя культуру». Проскочили остановку одну, причем какую остановку, какой прыжок сделали! И сейчас это практически дикари, которые отличаются от африканских тем, что африканские втыкают палки в землю и танцуют вокруг, а эти собираются на конференции с ноутбуками. Но практически это одна и та же субстанция. И вот эта субстанция убила Европу, и Европе не хватило сил противостоять, сопротивляться этому духовно.

Наверное, в России рядом интеллектуалов ощущается эта связь с Германией, эта необходимость выстраивать мосты. Такие попытки идут на уровне мысли, чувств, экономики, обмена информацией. Понятно, что в Германии все очень сложно с этим, и отчасти это вообще запретная тема. Но существуют ли такие круги или мыслители, которые говорят не на маргинальном, не на банальном политическом уровне, а на философском, о необходимости нового, скажем, трансевропейского, трансевразийского моста?

Когда в 1991- 92-м годах на короткое время, а в 93-м году мы перебрались сюда окончательно, у меня было первое время ощущение дежавю, как будто здесь что-то знакомое происходит вокруг меня. Это мучило, откровенно говоря, но ответ пришел достаточно быстро. Я вдруг понял, что советские структуры застойные, причем в самом плохом смысле этого слова, они перебираются сюда. В России же сейчас - как прежде на Западе, понимаете?

А в связи с вашим вопросом, есть ли такие люди, мыслители… Есть, но это диссиденты, подпольщики. То есть их преследуют, вот как тогда, в «лучшие», так сказать, времена. Все это делается гораздо коварнее, потому что тогда, в советское время, это лежало как на ладони. А здесь все маскируется ублюдочными представлениями о демократии, никакой свободы нет, абсолютно никакой. Да, люди есть, но без возможности как-то воздействовать на эти процессы. Если бы, например, скажем, вы или я, будучи в университете, хоть одну десятую, одну сотую часть того, о чем мы сейчас говорили, как-то выразил, то я лишился бы места раньше, чем это осознал!

Это леволиберальная, как ее в Москве любят называть, тусовка, бездельники какие-то, вроде этого Бориса английского, Джонсона. Они ведь нетерпимы, но под знаком терпимости пропагандируют либеральность, всяческие свободы, а на деле все совершенно ужасно. Вот был фашизм, а сейчас есть антифашизм, это разновидность фашизма, но разновидность совершенно ужасная. Потому что фашизм при всем том, что о нем можно сказать, он откровенен, он как-то квадратен, когда маршируют, ничего не скрывая. А это элементарные жулики, жулики и… Конечно, сильное слово, но почему бы его и не сказать? Подонки просто, абсолютно аморальные. Трудно... Я думаю, что скорее придется рассчитывать на помощь России, чем наоборот. России пришло время платить долги.

Для России важно совершить акт «похищения» Европы. Вообще этот акт уже произошел: в XVIII веке – с реформами Петра, в XIX – с появлением русского романа, в ХХ веке – с «похищением» марксизма, передового течения европейской экономической мысли. И конечно, эта связь никуда не денется. Но вот вы говорите про германский упадок, современный немецкий... В истории Китая после тяжелых последствий колониального гнета вновь возникла волна китайская. И, возможно, что-то подобное произойдет и с Европой, поскольку американская магия, которая держала все, ослабевает таинственным образом. Возможно, начнется если не глобальный, по Шпенглеру, восход, а какой-то условный германский ренессанс? Ведь в Европе современная Германия является ключевым игроком, и многое зависит от того, что с ней будет.

Я считаю, что у России сейчас есть шанс для вывода Германии из этого летаргического сна. Никто не может этого сделать, немцы в первую очередь, их просто нет. Как вы знаете, на фасаде рейхстага бывшего, сейчас это бундестаг в Берлине, с 1916 года есть надпись: «Немецкому народу». Вот недавно стали вестись споры, мол, ее надо убрать, потому что это пахнет расизмом. Назначили конкурс на лучшее название. И вот один шутник предложил довольно хороший вариант. Сейчас, по-моему, в южной части этого огромного здания, находится эта инсталляция. Ждет своего времени, чтобы появиться на фасаде. Понимаете, народ там сейчас – это криминализированное понятие. В России всего этого нет, хотя и там «ребята» стараются вовсю. Но это трудно, потому что русский народ, в общем-то, сложнее, чем немцы в этом отношении. Немцы, они глубже, но в политическом смысле они, конечно, катастрофа.

Рассчитывать можно, как я это вижу, на Россию. Ну, а на кого же еще? У Владимира Соловьёва (Владимир Сергеевич Соловьёв – русский религиозный мыслитель, поэт и публицист, литературный критик. – Прим. ред.) я прочитал однажды об одном его разговоре с отцом, который был не совсем доволен увлечениями юношескими сына. Он так рассуждал: «Отец, когда погибла Римская империя, там были наследники, ну, скажем, готы, эти так называемые варвары. А сейчас, если Европа рухнет, кто придет им на смену? Османцы, которые съели капитана Кука?» Некому, просто некому заменить! Пожалуй, кроме России, потому что Россия, она же в свое время возникла на этом.

Это интереснейшая мысль! Как варвары германские наследовали средиземноморскую цивилизацию, Римскую империю, так Россия наследует европейскую цивилизацию.

Конечно! Но есть одно большое но. Я бы сказал, какая-то неприятная патология, наверное, врожденная, но устранимая. Она в том, что, начиная с Петра, который был влюблен в Европу, и поделом, потому что там было во что влюбляться, возникло то, что еще в XVIII веке проглядывалось, а в XIX уже набрало темп. Был вот такой лозунг знаменитый Хрущева «Догоним и перегоним Америку по производству мяса, молока, яиц и т.д.». И я установил связь между этим хрущевским лозунгом и старыми интеллигентами русскими, представителями русской культуры, русского духа в XIX веке. В том смысле, что «догоним и перегоним Европу». Конечно, не по мясу и молоку, а по духу – в литературе, искусстве и так далее. И что интереснее всего, в некоторых случаях не то что догоняли, а и перегоняли! За какие-то несколько десятков лет им удалось сделать то, чего европейцы не добились за тысячелетия. Они рекапитулировали (вот такой эволюционный термин) все тысячелетие европейской культуры за несколько десятков лет и создали, скажем, шедевры в литературе, тут споров нет. В философии – Владимир Соловьев. Уму непостижимо, как это им удалось!

Но все-таки импульс остался: догнать и перегнать. Это значит – плестись сзади. Но приходит час, когда надо выступить на передний план. Римляне завоевали Коринф в 146 году, римляне, которые были провинцией. Но после их завоеваний Греция стала римской провинцией. А вот русским не удается сделать этот рывок и дать понять, что Третий Рим уже устарел и что это реальность, что мы сейчас задаём тон. Вместо этого… Посмотрите на вашу политику сейчас, я здесь просто прихожу в бешенство от ее неумелости… Понимаете, одного не учитывают политически наши элиты так называемые: в первую очередь, что сейчас здесь новая эра. В 2016 году Оксфордский словарь назвал слово года: это «post-truth», постправда, терминологически – постфакт. Они сейчас это практикуют, у них это не просто какая-то филологическая дурь, а практика. И прежде всего они это практикуют в политике, а параллельно – в культуре. В отличие от России здесь 6 января – это праздник волхвов. Недавно мне попался на глаза календарь, а там было написано, что это праздник волхвинич. Вместо волхвов – волхвиничи. Потому что это сексизм, наверное, как здесь рассуждают.

Я вижу изо дня в день, что вот эта практика постфактов, постправды, она на полном ходу. Ее здесь практикуют, наверное, в большинстве случаев бессознательно, пока это еще не так привилось. Но есть круги, которые это делают целенаправленно. То есть расчет идет не на факты, как в старые добрые времена, а на чувства и эмоции аудитории. Вот, скажем, дело Скрипалей, совершенно абсурдное. Утверждается, что где-то отравили отца с дочерью. Они живы, конечно, но вокруг дела масса несуразиц, целая катавасия. Я мог бы примеров таких привести множество. Ежедневно и в Германии, и во Франции все эти так называемые союзники ведут вот такое целенаправленное массированное наступление, утверждают несуразицу. А Москва требует подтверждения, то есть Москва живет еще в эпохе факта.

- В старой парадигме…

Это то же самое, что в XIX веке – «догоним и перегоним». Так перегоните, перегоните, черт возьми, не только в литературе, но и в политике! И требуют доказательств... А доказательств нет! И вот эта швабра, я имею в виду Терезу Мэй, она говорит: «Хайли лайкли!» («Весьма вероятно!») Это издевательство! В других обстоятельствах на это просто не ответили бы или сплюнули, как Столыпин однажды. Он, (у Розанова я это прочитал), когда ему что-то сказали и не удосужились привести аргумент, сплюнул на пол и растер плевок обувью. И это был бы достойный ответ. А ведь очень просто «догнать» и даже «перегнать»: взять и во всех ведущих СМИ России, может быть, даже и в каких-то зарубежных, это легко устроить, сделать заявление. Заявление о том, что Тереза Мэй крадет пончики или чипсы в небольшом продуктовом магазинчике на Даунинг-стрит, 10, куда она, возвращаясь домой, время от времени заглядывает. Просто крадет, понимаете? Мол, хозяин магазина обнаружил при описи, что там недостает пончиков. Кто это мог сделать? Конечно (здесь очень важно слово "конечно") Тереза Мэй! Вот опубликовать такое и в ответ ей: «Хайли лайкли!». Это, конечно, гротеск, то, что я говорю. Но поймите мысль: России надо осознать, что пора стать стремительной, а не плестись, ориентируясь на «догонит и перегонит». Это в XIX веке было на кого равняться, а сейчас не на кого равняться. Но традиция сохраняется, вот этот условный павловский рефлекс сохраняется: равняться. А равняться не на кого.

Процесс кристаллизации здесь идет медленно, постепенно, отчасти незаметно. Но в какой-то момент точка кристаллизации наступит, и, надо полагать, это время не за горами.

Времени нет, время очень сжато, сжато просто в кулак…

Мы сейчас наблюдаем некое обмеление русского моря, стоим на берегу и видим совершенно пустое, абсолютно безжизненное его дно. Но уход воды иногда свидетельствует о том, что придет новая огромная волна. Возможно, мы находимся в начале эпохи какой-то сверхновой России, и этот процесс идет, и он логичен. И в этом контексте Ваше утверждение, что, возможно, Россия является наследницей гигантской, не назовем даже германо-романской, а прежде всего германской европейской цивилизации, оно крайне интересно и важно.

Кто же еще, кроме России? Ну не тасманцы же, которые съели капитана Кука! Он убеждал их в превосходстве ценностей британского общества, а у них аргументов не было. Они практически показали, что превосходнее. У вас времени, времени нет. Россия сейчас топчется, как я отсюда вижу, никаких рывков, никаких. Такое впечатление, что в Кремле сидит буддист, и вся атмосфера такая буддийская. Но так нельзя, надо перехватить инициативу. Что сделали большевики в 20-х годах? Во-первых, они стали показывать пример, что, конечно, было совершенно удивительно. Во-вторых, они обеспечили себе будущее. Здесь тогда люди типа Бернарда Шоу, Андре Жида были в восторге от российских экспериментов. Вот большевики и вырвались вперед. Просто бежали впереди паровоза. Это дало им шанс. А сейчас абсолютно этого не хватает. То есть вся Россия как в эпохе застоя. Но Россия может предложить свой, не библейский путь, который уже разрушен Западом. Но для этого надо выйти из западных систем и программ образования. Это единственный способ создания будущего.

NOI.MD- Эпиграфом к «Закату Европы» Шпенглера явилось стихотворение Гете: «Когда в Бескрайнем, повторяясь, Течет поток извечных вод, И тысячи опор, смыкаясь, Дают единый мощный свод, Тогда, струясь из каждой вещи, Жизнь полнит светлый кубок свой, И все, что рвется, все, что хлещет, Есть вечный в Господе покой».

15
0
0
0
1

Добавить комментарий

500

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter

© Бизнес

Что вы думаете об инициативе президента Франции Эммануэля Макрона открыть в ближайшие месяцы постоянную оборонную миссию в Кишиневе?