Этим летом Тамаре Григорьевне Алёшиной, выдающейся певице, педагогу и редкой душевной красоты человеку, исполнился бы 91 год.
Обладательница неповторимого меццо-сопрано, она оставила яркий след в истории молдавской оперной сцены. Создала тридцать оперных партий, обладательница звания народной артистки Молдавской ССР (1967 г.) и Народной артистки СССР (1976 г.). Так же, как и Марию Биешу, ее приглашали выступать в Большой театр. Знаменитой артистки не стало в 1996-м, но в Кишиневе до сих пор живет множество ее учеников и почитателей ее таланта, которые трепетно чтут ее память. К годовщине смерти Тамары Григорьевны молдаванская писательница и поэтесса Наталья Новохатняя опубликовала в журнале «Русское поле» статью, посвященную нашей выдающейся певице и педагогу.
Её не стало двадцать лет назад. Давно. Откуда же это впечатление присутствия? Нет-нет да и мелькнёт на сонных кишинёвских улочках ссутуленная болезнью спина. Чужой смех вдруг зазвенит хорошо знакомыми нотами. Будто не надышалась этим миром с его заневестившимися яблонями, дождями, пухлыми детьми, лыбящимися во всю пасть собаками. Только морозы не любила, но на то были свои причины. И вообще морозы убивают всё живое, а она, как никто, была живой, настоящей…
Тамара Григорьевна Алёшина. Солистка Молдавского театра оперы и балета имени А.С. Пушкина (сейчас Марии Биешу), педагог, заведующая вокальной кафедрой Кишинёвской консерватории имени Гавриила Музическу, профессор, народная артистка МCCP, народная артистка СССР. Награждена орденом «Знак почёта» и медалями. Родилась 19 июня 1928 года, умерла 24 декабря 1996 года. Две даты, а между ними не чёрточка, нет, – жизнь, до такой степени щедрая на крутые повороты и перипетии, куда там оперному либретто.
…Детство и юность Алёшиной прошли в Харькове. Обычная советская семья: отец, мать, старший брат и она, Тамарка. Но все вместе жили недолго, отец умер. Напоследок, обращаясь к матери, всё твердил, как заклинание: «Береги Тамару». А вот это странно, почему её, почему не обоих детей? Будто ему, стоящему на пороге в неведомое, открылось какое-то тайное знание. Или всё было проще: переживал за девочку, младшую. Может, и так.
Рассказывала Тамара Григорьевна и про тётку. Вредная, неласковая, однако забирала племянников к себе на лето – откормить. Тётка была богатой: свой дом, хозяйство, подвал. Вдоль подвальных стен готовыми к бою солдатами выстроились в ряд бочки с соленьями. Детей тянуло к ним, как магнитом. Не доглядит тётка, забудет закрыть дверь – Тамарка с братом уже тут как тут: тянут из бочек пупырчатые огурцы, хрустят белоснежной капустой. За что и бывали биты. Откуда у тётки вся эта роскошь? Так заработала. Была поварихой при царском дворе в Санкт-Петербурге.
Царский двор! При этом упоминании увешанный театральными афишами вокальный класс превращается в колодец времени – сколько не гляди, всё мало. Но Тамара Григорьевна особо разглядывать не даёт, потому что петь надо, работать, а не в облаках витать. Что касается тётки, она ещё выглянет из-за кулис, чтобы, даже не подозревая о том, сыграть важную роль в судьбе своей племянницы. Но это будет позже, а пока…
Ей было тринадцать, когда началась война. Любила ли Алёшина об этом вспоминать? Почему ж нет. Жизнь, она такая, то трагичная, то комичная, или вообще два в одном. Рассказчицей Тамара Григорьевна была великолепной, всегда чувствовала, где интригу потянуть, где описаниями во всю ширь развернуться, а где и нескольких штрихов достаточно. Так она вспоминала: когда немцы вошли в Харьков, первое, что они сделали, истребили всех собак. Было странно и жутко от внезапно навалившейся тишины.
Такая тишина бывает перед грозой, а потом небо опрокидывается на землю всей своей водной мощью. Тогда небо тоже опрокинулось, но другим: бомбёжками, смертью, голодом. Голод – по сути, та же смерть, только протяжённая во времени и пространстве. Никаких сил нет терпеть. Летом ещё как-то спасались, травки-ягодки, а зимой что, снег жрать? Вот и сидели Тамара с братом в стылой квартире, вжавшись друг в друга, закутавшись по самые носы во всё, во что только можно было закутаться, пока их мать волчицей рыскала по городу в поисках еды. Потом роли менялись, и уже они, подростки, искали, чем бы накормить мать.
Это случилось в так называемые февральские окна. Сугробы стояли в человеческий рост, но солнце припекало совсем по-апрельски. Спустившись с крыльца, Тамара пошла было вперёд, как вдруг стала заваливаться набок. Тепло одетая для такого солнца, ослабевшая от постоянного недоедания, она осела в сугроб. Так и сидела – тело стало почти невесомым, сейчас взлетит. Пройдут годы, и сочетание деталей, пусть и не с фотографической точностью, опять повторится: снег, слабость, одиночество. Похоже, жизнь, ставя очередной спектакль, тоже нуждается в репетициях. Только в следующий раз уже не будет никаких поблажек, а сейчас… что это, шелест ангельских крыльев? Нет, просто хлюпанье растаявшего снега под солдатскими сапогами. Это был немец. Проходя мимо, он увидел сидящую девушку, подошёл, взял за подбородок, заглянул в глаза. Потом ушёл. Сколько прошло времени – несколько минут, часов? – только вернулся он с буханкой хлеба и шматом сала, которые всунул в обессилевшие руки.
Но жизнь, как известно, не стоит на месте. Меняются события, люди, кто-то сходит со сцены, кто-то вновь появляется, причём, не один – под руку с новой сюжетной линией. Вот уже тётка (помните?) решает выдать юную племянницу замуж. И красноармеец подходящий на примете имеется. Тот, конечно, сразу влюбился, не мог не влюбиться. Всем хороша была Тамара, статью, яркими чёрными глазами, улыбкой. Только длиннющей косы больше не было, посыпалась после тифа. Ну да ладно, ей и так неплохо, с короткими. И вообще она похожа на Любовь Орлову, все говорят. А вдруг она тоже станет знаменитой киноартисткой?
«Кино любите?» «Люблю!» Но в тот вечер в кино они так и не попали, билетов не было. Вместо этого пошли в харьковскую оперу на «Царскую невесту» Римского-Корсакова. А там Любаша… Нет, не так – ЛЮБАША! Красивая, страдает, музыкально так, голос с ноты на ноту, как бабочка с цветка на цветок, перепархивает. Только красноармеец мешает, с конфетами своими лезет, ещё и фантиками шуршит. Мыслимое ли дело во время дуэта Любаши с Грязным фантиками шуршать?!
Забегая вперёд, надо сказать: на протяжении почти тридцати лет Тамара Алёшина будет единственной исполнительницей роли Любаши на молдавской сцене. Когда ей исполнится пятьдесят, она откажется от любимой роли. «Это же неприлично в таком возрасте…» И следующие почти тридцать «Царскую невесту», мелодичную, горячо любимую публикой, в молдавской опере исполнять не будут.
А с незадачливым женихом они встретятся лишь однажды. То ли в Киеве, то ли в Харькове подойдёт после спектакля: «Тамара, ти велика актриса і співачка». И ведь не поспоришь.
Правда, поначалу с вокалом всё будет складываться не так гладко: в оперной студии Харьковской железной дороги педагог-итальянец раскачает девушке голос. И сам же станет потешаться: «Где та девочка, которая поёт, как стадо ослиц идёт на водопой…» Только стараниями доцента Харьковской консерватории Елены Павловны Петровой – она защитила диссертацию по динамике человеческого голоса – Тамару не исключат из консерватории. Три месяца Елена Павловна занималась со студенткой по особой методике, после чего та успешно сдала экзамен. А ещё через три месяца Тамара Алёшина стала Сталинской стипендиаткой.
Сразу после окончания консерватории в 1958-м году Алёшина едет в Молдавию. Добрались, наконец. В Кишинёве открывался оперный театр, набирали молодых солистов. Певцам обещали хорошие подъёмные. Подъёмные – это, конечно, важно, но не менее важны приветливый город, рассыпанный островками домов в море зелени, скатерть-самобранка южного базара, фрукты-овощи по копеечной цене. Рай земной, да и только. Вот Тамара и осталась.
На молдавской сцене Тамара Алёшина исполнит тридцать оперных партий, сложных, разных. Кроме вышеупомянутой Любаши, будет и страстная Кармен, и высокомерная Амнерис, женщина-Комиссар из «Оптимистической трагедии», Адальжиза («Норма»), Графиня («Пиковая дама»), Азучена («Трубадур»), мамаша Кураж («Маркитантка») и многие другие. Также героини из опер молдавских авторов: Ольга в «Героической балладе» А. Стырчи, Кэтэлина в «Аурелии» и Роксанда в «Грозоване» Д. Гершфельда. О вокальном мастерстве Алёшиной, её уникальном драматическом и комическом даре заговорят не только в Кишинёве – по всему Союзу.
Но главные свои роли Тамара Григорьевна сыграет в жизни, став женой и матерью. С мужем Сергеем Николаевичем Александровым, тоже солистом молдавской оперы, они будут прекрасной парой: он, дворянин по происхождению, и она, аристократка по состоянию души. Кстати, в загс потащит именно он – Тамара до последнего упиралась, отстаивая свою свободу. Но уговаривали друзья, да и влюблённый мужчина был настойчив. Сергей Николаевич и сын Коля, словно две виноградные лозы, обовьются и навсегда привяжут Алёшину к молдавской земле. И напрасными будут приглашения в Большой театр и театр имени Кирова (нынешняя Мариинка) – никуда она уже не поедет.
Столичная опера, конечно, потеряла. Зато приобрели все остальные: семья, друзья, кишинёвский театр, благодарная публика и, конечно, студенты – те Алёшину просто обожали. Грудились, как цыплята вокруг наседки. А за что обожать-то? Ноту не так возьмёшь – глазами сверкает, кричит. «Сейчас как тресну!» И пальцами в рёбра тычет. Или за руку схватит с такой силой, что синяки потом долго не сходят. Студенты куксятся, особо чувствительные льют слёзы в три ручья, концертмейстер старается слиться с роялем, чтоб не дай Бог… А буквально через минуту все хохочут, это Тамара Григорьевна анекдот вспомнила – кто-то рассказал, пока по консерваторской лестнице поднимались. Доброты невозможной, таких просто не бывает, доброты и величия – королева.
Но почему жизнь, возведя на трон, сама же потом и низвергает? Внезапно умрёт Сергей Николаевич. Умрёт по-мужски красиво и по-театральному эффектно – за бильярдным столом с кием в руках. У Алёшиной пропадёт голос. Как результат: уход из театра и возобновление – через двадцать лет! – страшной болезни. Впереди операция. Готовясь к худшему, Тамара Григорьевна будет раздавать вещи, жечь фотографии. Только стараниями студентки Наташи Бурьяновой – одни из рук вырывала, другие чуть не из огня вытаскивала, – фотографии всё же уцелеют.
Операция не поможет, но Тамара Григорьевна об этом не знает, не хочет знать! Надо довести до выпуска студенток. Коля да девчонки станут её последними привязками, все остальные уже обрублены. А потом и девчонки разбегутся по своим жизням, разъедутся по странам. Нет, они ещё будут писать, звонить, приезжать, забегать: Аида Родригес из Испании, Лена Ротарь из Румынии, Алла Короид, Наташа Столыпина, Ира Ригерт, Лена Матвеева из Германии, Мила Алексеева, Наташа Жосан, Наташа Дигоре, Наташа Бурьянова… Но ей, привыкшей к поклонению и обожанию, измученной болезнью, этого будет мало.
– Знаешь, о чём я жалею?
Что между карьерой и семьёй выбрали семью, что после развода Коли не видели любимых внуков, что опера, дама ревнивая, требовала слишком много внимания, и на камерную музыку, все эти дивные романсы, сил уже не хватало – о чём, скажите?
– Я ведь хорошо училась в школе, физику любила. Пошла бы этой дорогой, может, научное открытие сделала… Но о романсах тоже жалею, да.
В 2014 году в кишинёвском Органном зале по инициативе Тамары Махаевой прошёл концерт, посвящённый памяти Тамары Григорьевны Алёшиной. В концерте принимали участие бывшие студенты: Елена Ротарь (Констанца), Наталья Жосан (Москва), Валерий Кожокару (Кишинёв), а также солисты молдавской оперы – Лилиана Лаврик, Михаил Мунтян, Владимир Драгош. Двое последних были сценическими партнёрами Алёшиной. Но в начале концерта в записи – а казалось, что прямиком с небес – звучал её голос. Пусть прозвучит и сейчас.
Письмо Тамары Алёшиной к Алле Короид:
«Аленький, родной мой! В песне поют: слеза дрожит в твоем ревнивом взоре... а у меня дрожат руки, поэтому сразу приношу извинение за каракули.
Спасибо, родной мой человечек, за постоянно доброе отношение ко мне, за твою неподкупную искренность, за тепло и любовь, которые подпитывают меня даже на расстоянии. В твоем письме (между строк) почувствовала грусть и какое-то неустойчивое настроение. Ни в коем случае не предавайся подобным штучкам! Конечно, петь романсы из сборников, которые я тебе посылаю, может быть, не большой скачок по восходящей, но если ты будешь относиться к ним не по-балаганному, то очень строгое и, безусловно, душевное исполнение принесут тебе ощущение внутренней глубины, раскрепощенности и исполнительской свободы.
Строгий подход к любому стилю и жанру вокала должен стать для тебя величиной постоянной, а в данном случае, это просто отражение нашей действительности – зацепиться и стать на ноги в большом. Я только могу сказать о себе, что обращение к старинным романсам принесло мне определённый исполнительский и творческий успех на сцене. Чего и тебе желаю. Для начала сделала бы попурри из 15-18 шлягерных произведений, наблюдая степень вовлечения зрителей в ритм и зажигательный темперамент. Например: Утро туманное, Ночь светла, Бубенцы, Очи чёрные и т.д. А на сцене пара кресел, подсвечники, настроение русской аристократии и цыганской удали. Под конец где-то должна сама сесть за рояль и заставить всех в зале, аплодируя тебе, встать на ноги!!! Вот так! Работа предстоящая очень ответственная и отнесись к этому, как патриот и пропагандист русской музыки. Я с нетерпением буду ждать результат.
О себе. Не больна, но и не здорова. Уже 5 месяцев, как не выхожу из дома. Сама над собой смеюсь: домашний арест. Вот только знать бы, за что и на какой срок? С девочками занималась 1 раз в неделю, но они умнички. У нас стоят непривычно долго и устойчиво неприличные морозы. А поскольку не топят, то в квартире полный "комфорт". Пришла Леночка, я вручаю ей свою писанину и сборники и с сожалением прощаюсь с вами, Володеньке самые добрые пожелания.
Добавить комментарий