Молдавский язык для меня больше, чем язык. Молдавский язык для меня - один из главнейших атрибутов безопасного образа жизни. Ибо из всех языков мира только в молдавской языковой среде я чувствую себя на 100% в безопасности.
Такое мнение высказал политолог Эдуард Волков-Пепоянц, соавтор книги «Мирча Снегур, Эдуард Волков - Откровенные диалоги», в захватывающей беседе о Молдове, нашем языке, истории и жителях страны, передает Noi.md.
Он отметил свое в высшей степени необычное отношение к молдавскому языку, который является, прежде всего, средством общения и вторым родным языком для разговоров на бытовом уровне, а также чтения разнообразных текстов.
«Молдавский язык - мелодичен, мягок, тепел, если вообще так можно говорить о языке. Он словно специально создан для задушевной беседы друзей за кувшином доброго молдавского вина, когда касаются наиболее сокровенных тем, говорят о самом наболевшем и потаенном. Но молдавский язык для меня больше, чем язык. Молдавский язык для меня - один из главнейших атрибутов безопасного образа жизни. Ибо из всех языков мира только в молдавской языковой среде я чувствую себя на 100% в безопасности», - подчеркнул Эдуард Волков-Пепоянц.
Политолог сказал, что для него молдавский язык, в первую очередь, безопасная, и в определенной мере - комфортная языковая среда, а не только и не столько средство общения, и данная констатация не должна никого обидеть: ни русофонов, ни молдаво - (румыно) фонов.
«Хотя я - русскоязычный, русофон и русский язык мой первый, главный родной язык, и только на нем я думаю и пишу, и люблю я его несказанно как, но лишь в молдавской (не русской) языковой среде я чувствую себя априори, изначально на 100% в безопасности. Причем, уточняю, речь идет не о литературном, «рафинированном" языке, на котором говорят интеллигенты, а, главным образом, о языке молдавских крестьян», - подчеркнул Эдуард Волков-Пепоянц.
По его словам, так тринадцать бесконфликтных лет его детства и отрочества с детьми молдавских крестьян в селе Забричаны на всю последующую жизнь сформировали особое отношение к молдавскому языку. «Мое отношение к молдавскому языку не только и не столько лингвистическое, ибо, конечно, никто не ставит под сомнение, что надо совершенствоваться в литературном языке и знать его грамматику, сколько лингвистическо-психологическое», - отметил политолог..
Он объяснил, что в детском и подростковом возрасте никто ни разу не обратился к нему с дурным, злым словом на молдавском языке. Данное обстоятельство, запечатлевшееся в его подсознании, подкорке и выработало психологическую установку на молдавский язык как на безопасную языковую среду, пребывая в которой ему не грозит никакая опасность, откуда для него не исходит никакая угроза.
«Русский же язык такую функцию для меня не выполняет. Отношение к нему у меня такое же, как и подавляющего большинства людей в мире к своему родному (или первому родному) языку - в основном лингвистическое и инструментальное. На родном языке ведь говорят не только слова любви, дружбы, благодарности, признательности, но и слова неприязни, вражды, ненависти и соответственно слышат на нем в свой адрес как добрые, хорошие, так и злые, плохие слова. Поэтому мой первый, главный родной язык - русский - в отличие от молдавского, не является атрибутом безопасного образа жизни. Он просто нейтрален к нему», - подчеркнул политолог.
По его словам, и даже события в Кишиневе на рубеже 80-90-х годов не поколебали особого, трепетного отношения к молдавскому языку. «Тогда появились люди (их было относительно немного), которые на языке, похожем на язык моего детства, проклинали русофонов, пришельцев, чужаков и предлагали им, упаковав чемоданы и освободив квартиры, как можно быстрее, для собственной же безопасности, убираться на историческую Родину. Однако, во-первых, экстремистов было мало и они абсолютно не выражали подлинного отношения подавляющего большинства мажоритарного этноса, молдаван к национальным меньшинствам, к русофонам. Молдаван и особенно молдавских крестьян всегда отличали великая терпимость к представителям иных этносов, искренняя доброжелательность и большое гостеприимство», - отметил Эдуард Волков-Пепоянц.
Он указал также на то, что большинство из радикал-националистов говорило не совсем на "его" молдавском языке: и ударение у них было не то, и интонации - другие, и произношение - какое-то холодное, чужое, хотя мелодичность сохранялась, а красота даже усиливалась, и было много незнакомых слов.
«Поймите меня правильно. Я не против литературного языка. Ни в коем разе. Тем более, не являясь его знатоком, не имею морального права рассуждать о нем. Я лишь рассказываю об истории своей странной любви к "царанскому" языку, к языку, на котором разговаривают, кстати, до сих пор, молдавские крестьяне и крестьянки. Поэтому, наши доморощенные ксенофобы не смогли поколебать моего особого отношения к языку моего детства, любовь к которому не только сохранилась на всю оставшуюся жизнь, но и трансформировалась в нечто иное и большее - в один из атрибутов безопасного и - в определенной мере - комфортного образа жизни», - рассказал политолог.
По его словам, живя в России - Кисловодске и Ленинграде (Петербурге), он скучал по языку своего детства, и любил послушать, как говорят на нем случайные прохожие на улице, в кафе, магазине, на Витебском вокзале Питера, других общественных местах.
«Я подходил к говорящим, становился поодаль и просто слушал. Я слушал и каждое слово на молдавском языке, достигнув моих ушей, разливалось по телу необъяснимой теплотой и умиротворение, благодушие постепенно заполняли меня. Как правило, просто слушал. Стоял и слушал. Но иногда, не выдержав, извинялся и вступал в короткий диалог на молдавском. Перекинувшись парой фраз, я, еще раз извинившись, уходил. Уходил от незнакомых мне людей. Но не от родного языка. И даже в наши дни в Кишиневе я порой скучаю по языку, на котором я разговаривал в детстве с детьми молдавских крестьян», - отметил Эдуард Волков-Пепоянц.
Он подчеркнул, что это звучит парадоксально, поскольку можно включить национальное радио или ТV и слушать, зайти в госучреждение и разговаривать. «Но... в том-то и дело, что я скучаю не по нему, а по языку молдавских крестьян. И по их речи. Поэтому я и люблю ходить на базар и торговаться с молдавскими крестьянами на их родном языке. А иногда, когда на душе муторно до невмоготу, я сажусь в дизель-поезд "Кишинев-Унгены", занимаю место рядом с молдавскими крестьянами и крестьянками и "вкушаю" их бесхитростную речь. Не важно, о чем они ведут речь. Главное, - на каком языке. А кроме того - о чем бы они не говорили, тон их речи неизменно остается доброжелательным к людям. Поезд отстукивает километры, я делаю вид, что читаю или смотрю в окно, но в действительности я упиваюсь родным мне "царанским" языком», - отметил Эдуард Волков-Пепоянц.
"А порой происходит маленькое чудо: используя дизель-поезд - словно машину времени - молдавская речь уносит меня в детство, когда Мама и Папа еще были живыми и казались мне бессмертными и всемогущими, когда зла в моей жизни было еще совсем мало, а добра - очень много. Я слушаю язык и речь молдавских крестьян и словно бальзам - с каждым молдавским словом - мне наносится на душу: ослабевает душевная боль, уменьшается тоска, и я возвращаюсь в Кишинев возродившимся и полным сил", - подчеркнул он.
Добавить комментарий